Он мой, а прочее неважно. Валерий Столыпин

себя совсем не верю, потому, что не способен справиться даже с женой.

      Всё сильнее саднит в груди, откуда испарилось сизой дымкой и истаяло, как утренний туман, сияние внутреннего света.

      Вместо восторга и эйфории там поселилась заноза, впивающаяся всё глубже. Похоже, её уже оттуда не выковырнуть. Доступ к ней зарос слоем загрубевших покровов, закупоривших попутно выцветшие преждевременно чувства.

      Боюсь, с этой бедой придётся смириться и жить.

      Скучно, нелепо, безрадостно. Ведь Варя – мать моего ребёнка. Не могу же я сделать его несчастным, начав раздёргивать на части.

      Хотя…

      А мать ли она?

      Что скажет дочь, когда вырастет? А мне, мне будет, что ей ответить?

      Воспитывают-то её старики.

      Вот такая, понимаешь, нарисовалась проблема…

      Осколки моей души

      Я сидел и насвистывал песенку.

      – И солнце светило, и радуга цвела. Всё было, всё было, и любовь была.

      Радоваться жизни получалось не очень убедительно.

      На самом деле я прокручивал в голове второй десяток вариантов диалога с Эльзой, девушкой, с которой мы скоро десять лет катаемся на эмоциональных качелях.

      За это время мы десятки или сотни раз сходились и расходились. Инициатором разрыва неизменно была она, девушка, которую я любил и ненавидел одновременно.

      Не удивляйтесь, так бывает. Во всяком случае, я живу в таком ритме, локально конфликтуя с самим собой в затяжном режиме. Преодолеть этот парадоксальный диссонанс мне никак не удаётся.

      Сколько раз я давал себе зарок, никогда больше не связываться с Эльзой.

      Ага! Кто бы подсказал, как это возможно реализовать в реальности.

      Виртуально я рвал с ней неисчислимое число раз, причём делал это убедительно и твёрдо.

      Тысячи вариантов сюжетных миниатюр,  гениальные сценарии диалогов, способных уничтожить что угодно, не говоря о таких хрупких материях, как интимные чувства.

      Я старался, даже записывал особо удачные варианты развития событий в особую тетрадь, которую озаглавил “Shards of my soul”.  Иногда дополнял эти сцены, чаще редактировал, исходя из новых условий и эволюции наших странных отношений.

      Каждый раз, когда она возвращалась, делала это легко и непринуждённо, словно мы не расставались. Эльза вела себя так буднично и непринуждённо, будто никаких истерических выпадов в отношении меня, конфликтов и расставаний не было.

      Девочка пришла с работы, из магазина,  из библиотеки. Какая разница, откуда, вот она перед тобой: живая, здоровая.

      Любовь имеет миллион оттенков и разновидностей: страстной, взаимной, безответной, пылкой. Своим чувствам к Эльзе и её ко мне я не мог найти аналоговых эпитетов. Наши отношения были сумбурны и непостоянны, как Броуновское движение.

      Мы следовали параллельным курсом, сталкивались, делая друг другу больно, слипались в единое целое, поскольку объекты с разными потенциалами притягивают друг  друга, испытывали