Манас. У дружбы одно лицо. Книга пятая. Николай Тобош

у него. После некоторых раздумий он сел на Когала и поехал домой к Мендигулу…

• • •

      Слух усилился среди народа. Нужно было Кокче принять какие-то меры, чтобы прекратились разговоры. Решил он собрать всех представителей народа из шестидесяти родов и племен, чтобы раз и навсегда покончить со слухами. «Алмамбет тоже хорош», думал Кокче, «должен же был он понять, что находиться среди чужого народа и переходить дорогу кому-то, опасно только ему самому». Чем больше он так думал, тем больше у него появлялось неприязненное отношение к Алмамбету. Оно у него усиливалось со временем. Оно привело Кокче к мыслям, что если не будет Алмамбета рядом, то жизнь станет прекрасней как прежде. Только сам Алмамбет виноват в том, что земля гудит от слухов о нем…

      Сборы людей со всех родов и племен начались с утра в большой юрте Буудайбека. Она с большой радостью принимала гостей. На участках при юрте варились мяса в нескольких казанах. Обслуживающие джигиты помогали гостям спешиться с коней и сопровождали их до юрты Буудайбека, открывая дверные пологи. Что явилось признаком большого уважения и оказания почестей приглашенным гостям, со стороны хозяев юрты. Кокче сидел на мягком и толстом олпоке с левой стороны от входа юрты, и принимал гостей, приветствуя и справляясь с каждым из них о разном. К раннему полудню все приглашенные сидели в большой юрте и попивали из деревянных чашек медового кумыса. Джигиты наливали желающим шарап в отдельные пиалы. Кокче сам напивался шарапа больше всех и заставлял остальных выпить за здоровье хозяйки. Он через некоторое время почувствовал, что пора начинать разговор об отношениях Алмамбета с его любимой Ак Эркеч.

      – В народе ходят разговоры об отношениях моего брата с моей женой, – сказал Кокче. – Я хочу выяснить правду.

      Он поглядел по кругу в глаза каждого и спросил:

      – Кто может выступить свидетелем? Кто может добиться признания моего брата Алмамбета и моей жены Ак Эркеч?

      Наступило всеобщее молчание. Никто не посмел взять на себя такую тяжкую нагрузку. Тем более обвинение вымышленное. Вдруг кто-то шепнет Кокче баатыру, что слух выпустило его же окружение по предложению Багыса.

      – Селимбай! – Кокче крикнул. – Может быть, ты выступишь свидетелем?

      – Нет! Нет, мой таксыр! – опустил голову Селимбай.

      – А может быть, ты – Багыс? – Кокче огрызнулся.

      – Как можно, мой таксыр? Тенгир все видит. – Багыс тоже отпрянул в сторону.

      – Жанбай? – Кокче обратился к нему.

      – Немыслимо, мой таксыр! Очернить невинного человека с нашей стороны, – Жанбай в некоторой степени осмелел. – Спросите, мой таксыр! У своей молодой токал.

      Буудайбек в это время испивала очередную пиалу шарапа. Она была уже пьяной и лепетала языком, не могла говорить внятно.

      – И – ы…хо-отела сбе-ежать с ни-им, он-а-а при-иво-оро-ожила-а его-о.

      Никто ее не понял, как муж родной. Всем было понятно, она смело выступает свидетельницей. Будто она исполнила желание всего окружения мужа Кокче. Понял только