«Архимед» Вовки Грушина. Юрий Сотник

одним из столиков, под широким солнечным лучом, сидели трое учкомовцев[2], за другим – провинившийся Димка Рожков и пострадавшая Нюся Беленькая.

      Оба маленькие, худощавые, коротконосые, они сидели на разных концах стола и с каменными лицами дожидались начала заседания. На лбу у Нюси красовалась большая фиолетовая шишка.

      Учкомовцев разморила весна. Жмурился от света здоровенный Пашка Грицина, поеживалась от ветерка, щекотавшего за ушами, черная сухонькая Зоя Кольцова, тихонько насвистывал какой-то вальс председатель учкома Женя Глуханский. Глаза его за круглыми очками были прикрыты, а длинный, с горбинкой, нос в такт вальсу описывал в воздухе круги и восьмерки.

      Хлопнула дверь. Вбежала Оля.

      Странная перемена произошла в председателе. Свист оборвался. Женя сидел теперь выпрямившись, поджав губы…

      Сев за стол, Оля одернула рукава белой футболки, поправила светлые курчавые волосы и улыбнулась во весь рот:

      – Ой, товарищи, как на улице хорошо! Ой… я прямо не знаю, как хорошо!

      Она быстро взглянула на председателя. А тот сидел прямой как жердь, рассматривая табличку: «Уходя, гаси свет».

      – Очень жаль, что погода хорошая, – сказал он. – Была бы похуже, нам не пришлось бы ждать, пока Смирнова нагуляется.

      Оля замерла с руками на затылке:

      – Как не стыдно! Ты сам послал меня домой за протоколами!

      Председатель долго, старательно зевал, потом ответил:

      – Откуда я знал, что ты будешь наслаждаться природой, пока другие ждут.

      – Это свинство! – Оля вскочила. Круглое лицо ее покраснело, синие глаза расширились. – Это свинство! Я всю дорогу бежала! Я…

      – Хватит вам! Вы! – пробасил Грицина.

      – Ничего не хватит! Мне надоели эти идиотские придирки! И это очень подло – переносить свою личную неприязнь на деловые отношения!

      Оля села и стала грызть кончик носового платка.

      – Истерика – лучший способ самозащиты, – изрек председатель.

      С минуту учкомовцы молчали, хмуро поглядывая на «подсудимого» и «пострадавшую». Те ерзали на стульях, усаживаясь поудобней. Мрачно покачивая темным, нависшим на лоб чубом, Женя объявил:

      – Н-ну… Многих членов учкома не хватает… Одни больны, другие – на соревновании. Я думаю, что мы и вчетвером сможем обсудить вопрос о поведении этого вот… типа.

      Председатель встал во весь свой длинный рост и направил блестящие стекла очков на Диму.

      – Рожков! Отвечай на вопросы. Был такой факт? В середине этого года, когда Беленькая впервые пришла к нам в школу, ты обмакнул ее косу в чернильницу.

      Димка сидел, опустив голову, держась руками за края стула.

      – Был, – ответил он тихо.

      – Дальше! Во время зимних каникул, встретив Беленькую на улице, ты ударил ее снежком в глаз. Верно это или нет?

      – Верно…

      – Так. Теперь скажи мне, Рожков, ты живую мышь в школу приносил?

      Димка молчал. Муха села ему на колено. Он машинально поймал ее и принялся разглядывать.

      – Рожков! Я тебя спрашиваю!

      – Приносил, –

2

Учко́мовцы – члены ученического комитета – учкома.