Нормально, Григорий! Отлично, Константин!. Михаил Жванецкий

наливает кладовщику.

      – Себе!

      – Я не могу. Меня послали, я должен продержаться.

      – Один не буду.

      – Не могу – еще список большой.

      – Езжай назад.

      – Назад дороги нет! (Наливает себе. Выпивают.)

      – Уплотнения фетровые.

      – Где-то была парочка.

      – Псису?

      – Рисуй.

      – Пятсренки… шестеренки… вологодские.

      – Как ты сказал?

      – Сейчас. – Срочно уходит. Возвращается. Не попадает на стул.

      – Целься, целься.

      – Пятеренки… шестеренки. Четвереньки вологодские.

      – А-а-а, вологодские. Нету.

      – Псису? – Наливает кладовщику.

      – Себе.

      – Не могу.

      – Езжай назад.

      – Назад дороги нет!

      Пьют.

      – Пятеренки, шестеренки?

      – Пошукаем.

      – Псису?

      – Рисуй.

      – Пошукаем псису? (Неожиданно.) «Здравствуй, аист, здравствуй, псиса… Та-ак и должно бы-ыла-а слушисса-а. Спасибо, псиса, спасибо, аист…»

      – Давай сначала до конца списка дойдем.

      – Дойдем, дойдем. Я уже почти дошел… Три салата…

      – Чего-чего?

      – Трисаторные штуки, четыре псисы и бризоль… (Собрал все силы.) Экскаваторные шланги, четыре штуки, и брызент…

      – Брезента нет. Пожарники разобрали.

      – Может, водочки?

      – Нету брезента.

      – А коньячку?

      – Нету брезента.

      – Сосисочный фарш.

      – Нету брезента.

      – Банкет для семьи с экскурсией…

      – Нету брезента, и не наливай.

      – Верю тебе, Гриша, если нет, ты не пьешь, ты честный человек.

      Если бы я был женщиной

      Если бы я был женщиной, я бы вел себя совершенно иначе. Я был бы умный, обаятельный, юный, веселый и счастливый. У меня была бы куча поклонников, но при встрече со мной я бы растерялся и умолк. С этим не шутят. Я бы влюбился в меня и стал моей женой.

      Ужас, как я успеваю проснуться умытой и причесанной? И почему в любое время суток на мне платье, юбка, жакет и белые зубы? Где я научилась ремонтировать квартиру? А как я терпелива с ним, то есть со мной. Я от него безумею и теряю дар речи. Это ж надо, чтоб так повезло. Какой он у меня, боже. Я живу ради него, я помогаю ему во всем и работаю специально, чтобы не сидеть дома. Но когда нужно, я рядом. Днем, вечером, утром. Всегда, когда нужно. И всегда, когда не нужно, меня нет. Где я, я не знаю сама, но рядом меня нет.

      Как я перерабатываю эти дурацкие сосиски и вокзальные шницели в такую стройную фигурку, не знаю сама. Я еще печатаю на машинке и танцую в одном шикарном ансамбле. Поэтому я большей частью в Париже и Мадриде. Звоню из Мадрида и прошу вовремя поливать цветы. Там умолкает музыка и кто-то отвечает: «Ладно». А через два месяца втаскиваю чемодан. «Включи, милый, это какое-то новое видео, ты же знаешь, я в этом плохо разбираюсь. Да, чуть не забыла – вот ключи, это новое «Пежо» для тебя и новое пальто для твоей мамы».

      Потом я снова иду на репетицию, чтобы присутствовать и отсутствовать одновременно. Да, еще шью и правлю текст. Я – его запоминающее, отвечающее и стирающее устройство. Да, чуть не забыла, я же