Песок пирога. Олег Николаевич Жилкин

по шизофреническому типу -

      круги наматывая,

      как фокусник из шляпы

      доставал ленты пестрые

      одну за другой,

      и в зал бросал на потеху публике

      толпе, практически,

      для которой материя всегда первична

      будь то стринги,

      иль ризы Христовы.

      Не с того ль повелось, на самом деле?

      Жребий бросали,

      псами вгрызались, делили

      рвали на части…

      Отвлекся, впрочем.

      Так, вот:

      петель кружева,

      мелодии дерева,

      в сумме слагаемые города.

      В памяти вырублено топором:

      «Не говорят о веревке, в доме повешенного»,

      и имени не называют.

      В церквях записочки

      с просьбами о поминовении:

      два пишем, три в уме.

      Кадят кадила, втыкаем в подсвечники

      свечи валятся замертво, не горят!

      Зло, с досадой: как все неловко,

      не протиснуться, не повернуться

      «Сени, вы, сени мои», -

      спасение -

      свежего воздуха с Ангары вдохнуть.

      Вдох-выдох,

      даже не верится,

      что так легко можно попасть

      в меда эти восковые, в эту патоку,

      что льется из бочки,

      прямо в пасть

      потребителю-любодею

      сала-солода,

      золота куполов,

      графских титулов,

      мироточащих икон

      из закромов купеческих,

      из грязи,

      достают адмиральский погон.

      Много чести

      для города.

      Властью данной мне…

      не важно, врочем…

      Объявляю сей град винтажный

      Пепелищем!

      Впрочем, кто не рубил икон, тот не читал Достоевского. А я читал Федора Михайловича в подлиннике, чем мало кто из интеллектуалов с мировой известностью мог бы похвастаться.

      Но удивительным образом, моя главная тема, как начинащего романиста, оказалась связана не с Иркутском, а с Ессентуками. Из Ессентуков я призывался в ряды Советской Армии после своего «позорного» и скандального исключения из университета, здесь теперь могила моей мамы, умершей через год после нашего отъезда в Америку. Через пять лет после ее похорон, меня неудержимо потянуло туда, чтобы окунуться в непритязательную атмосферу курортного местечка с простыми и понятными правилами поведения, настроенными на флирт и развлечение отдыхающей «на водах» публики.

      Мои летние приключения в России в 2018 году сами просились в роман, я его написал на одном дыхании за два месяца. Я люблю этот роман, хотя он и насыщен эротическими сценами, и крайне рискован по содержанию, но написан он еще на свежих эмоциях и впечатлениях, вырвавшегося из тисков эмигрантсткой жизни человека. Мой герой настоящий эротоман и мерзавец. Эмоциональный накал, который я испытывал тогда, и страстное ожидание приключений были настолько сильными, что буквально преобразили действительность маленького куророртного