Одиночество шамана. Николай Семченко

ещё один мужчина, о котором не знала даже лучшая подружка Люська. Зачем ей знать? Она ещё та лахудра: мало того, что обо всём растрезвонит, так ещё и глаз на Михаила Алексеевича положит. Всё-таки у него отдельная квартира, дача, машина, работает в солидной фирме, и ничего, что ему скоро пятьдесят лет – мужик ещё крепкий, видный, правда, скучный: всё у него в доме, так сказать, по полочкам разложено, ни пылинки – ни соринки, и не дай бог в порыве страсти сбросить лифчик или трусики на пол – тут же вскакивает, подбирает и аккуратненько складывает на пуфик, а как до интима дело дойдёт, ему непременно надо в ванну сбегать – как будто и не мылся в этот день, да ещё и её посылает туда же, а она, что, дура к мужику грязной идти? Зашибись!

      Однако Михаил Алексеевич всё-таки был выгодной партией, такие на дороге не валяются: не пьёт, не курит, домовитый, с деньгами, опять же. Он сам предлагал Надежде жить вместе, и к её сыну вроде бы неплохо относился, но она пока что отделывалась неопределенными фразами: вроде того, что давай, мол, проверим свои чувства и всякое такое. В глубине души Надежда рассчитывала, что Андрею нравится не только сексом с нею заниматься. Она, хоть и старше, женщина хоть куда, вон, как по улице идёт – мужики ещё вслед оборачиваются!

      И ни у какой подруги она в этот день не была. Встречалась с Михаилом Алексеевичем. От него и пришла к Андрею. Если бы она была поумнее, то постаралась бы перед выходом не только накраситься, но и хорошенько отмыться: Михаил Алексеевич после бритья пользовался лосьоном «Меннен – Снежная лавина», довольно-таки крепким, да еще и «Эгоистом» душился – мужской, стойкий аромат парфюма перебивал её духи, и Андрей, конечно же, ощущал это, но сказать ничего не мог. Во-первых, сам не без греха. Во-вторых, надо же как-то женщине устраивать свою судьбу, зачем ей мешать: и сам не гам, и другому не дам – он относился к Надежде как к подружке, не более того. В третьих, ему не хотелось никаких разборок: пусть всё идёт так, как идет.

      Ничего против массажа он не имел, но это действие Надежда постепенно переводила в более интимные движения, что Андрею сегодня было не нужно. Видение подействовало на него странным образом: тело болело и ныло, хотелось покоя и тишины. Он не врал, когда говорил об этом женщине.

      – Надь, давай в другой раз, – Андрей кашлянул. – Ты классно делаешь массаж. Мне нравится. Но не сегодня…

      Надежда не подала виду, что обиделась, наоборот – защебетала всякие глупости, как по её представлениям, и положено делать женщине, знающей себе цену: вспомнила вдруг о недоделанных дома делах (хотя какие, помилуй бог, могут быть дела глубокой ночью?), о том, что надо ещё бигуди накрутить, сыну на завтра нажарить котлет (ну, надо же! дня ей не хватило – непременно в полночь у печи толочься будет). И ещё что-то она чирикала совершенно счастливым голосом, и наказывала Андрею непременно дверь запирать, и под шерстяной плед лечь, и ни о чём плохом не думать.

      Оказавшись в темном,