Все ярче и ярче. Андрей Бычков

их в деревянный загончик. Животные пугливо выпрыгивали по одному из маленького окошка, оглядывались, прижимая уши, ползли, потом бежали, замирали и оглядывались, принюхивались к свежей траве, начинали быстро – быстро жевать, бросали, перебегали по огражденной лужайке к углам загончика, и там прятались.

      – Давно тебя не было, – сказал сосед. – Как дела?

      – Хорошо, – сказал он. – А у тебя?

      – Да кролики вот чего – то дурят.

      – А что такое?

      – Сидят в темноте. Выходить не хотят. Банку им с хлором установил. Только тогда стали выпрыгивать наружу.

      Из сарая донесся резкий неприятный запах.

      – А почему?

      – Не знаю.

      – Да, странно, – сказал он, поворачиваясь к калитке.

      Из – за пруда выходили на дорогу соседи с той стороны, старики.

      Старики – двойники, или, если правильнее, двойняшки, они выходили на дорогу, недалеко от своего дома, стояли и смотрели. Смотрели и уходили. Два раза в день, утром и вечером.

      Он помахал им рукой, и сосед помахал рукой. И старики в ответ тоже помахали им руками.

      – У двойников родился правнук, – сказал сосед. – Можешь их поздравить.

      – У которого из них?

      – У правого, – рассмеялся парень.

      Так между собой они называли стариков – правый и левый.

      – Долго живут, – усмехнулся он.

      Вся его жизнь, как сидел теперь уже поздно вечером в деревянном кресле, в этой резной витиеватой деревянной качалке, купленной в «Леруа Мерлен», что они еще спорили с женой, что это кресло слишком дорогое, и он почему – то настоял, чтобы купить, чтобы раскачиваться по вечерам, отдыхая от нехитрого сельскохозяйственного труда, попивать из бокала любимую «риоху», и, глядя в огонь камина, думать о будущем, что будущее еще должно оставаться, если и не у него, то хотя бы у его сына, что для сына пока только как бы ранняя весна, хотя в действительности на дворе был уже май, только вот листья распустились в этом году лишь наполовину, все от того, что еще почему – то слишком холодно, такая вот выпала весна, но этот холодный циклон уйдет, и будет еще потепление, а у Гриши впереди целая жизнь, его еще не постигло разочарование, Гриша еще может попробовать что – то сделать в своей жизни, чего – то добиться, чего не удалось ему, его отцу… и какие – то другие женщины, опасные или не очень… лишь бы не испортили они Грише жизнь, лишь бы Гриша не слишком ими увлекался, чтобы не начать им мстить, да, не начать мстить, а за что, собственно?

      Кресло, которое способно раскачиваться, пока он будет вспоминать, некто в очках, назвавшийся Омом в честь неумолимого закона, согласно которому чем больше сопротивление, тем должно быть и больше напряжений, больше усилий, чтобы это сопротивление преодолеть, чтобы что – то изменить, сдвинуть, чтобы что – то начало меняться, увлекая, захватывая в свой поток, производя попутно и необходимую работу, что ничего никогда не получается просто так, что это все иллюзии, как