Рубль – не деньги. Ирина Бова

лез в воспитательный процесс: «Плохая мама обижает хорошую девочку»… Это не шло уже ни в какие рамки! Тоже педагог выискался на мою голову! Песталоцци! Ушинский! Дед с самого рождения трясся над Ксенией, как никто, как бабка с дедкой над золотым яичком. «Чем ты девочку крмишь? Ты ее отравишь!», «Закрой форточку, ты девочку простудишь!», «В какой воде ты ее купаешь? Ты обожжешь девочку!» и все в таком роде. Родному папе он даже приближаться к ребенку не давал: «Ты такой огромный, ты покалечишь девочку!». Любил он ее, как никогда и никого из нас. Пришлось расстаться с фортепьяно, учительницей и мечтой одновременно.

      Через год Ксюшка объявила, что хочет играть на гитаре, как папа, но приткнуть ее в музыкальную школу не удавалось: то ли не было гитарных классов, то ли они, эти самые классы, были переполнены, я не помню. После долгих поисков, наконец, нашла единственное место, куда ее взяли, – струнный ансамбль при Доме культуры… чьей-то культуры… – в общем, возле Исаакиевской площади. Я честно возила ее туда два раза в неделю с новенькой гитарой и все были безмерно счастливы, пока мне не пришло в голову поинтересоваться успехами ребенка.

      – Кошенька, сыграй мне что-нибудь из того, что вы там разучиваете.

      Кошенька охотно взяла гитару и ударила по струнам.

      – Блям!

      – Это что? – я чуть не подскочила вместе со стулом.

      – Это моя партия, – гордо сообщила дочь.

      Без лишних разговоров и демаршей я прекратила увлекательные, а главное, «полезные» поездки в Дом чьей-то культуры и начала усиленные поиски «места под солнцем» – какую-нибудь лазейку в обычную музыкальную школу. Спустя два месяца приятель мужа вывел меня на загадочного и, как он уверял, всесильного Иммануила Фомича.

      – Почему имя такое? – поинтересовалась я. – Он немец, что ли?

      – Какой, к черту, немец! – возмутился приятель.

      – Как же! – решила я просветить его. – Имя немецкое. Вот Иммануил Кант, например.

      – Твой Кант был Фомич? – парировал приятель. – То-то и оно! Езжай смело. По крайней мере, у него не ансамбль народного творчества.

      – Струнный, – поправила я.

      – Ну струнный, народный. Какая разница?

      И мы с Ксюшкой поехали показываться всемогущему Иммануилу Фомичу.

      – Вызовем такси? – спросила я у дочки.

      – Не-е-ет, – протянула она, – на троллейбусе. Ты сама сказала, что до Витебского вокзала транспорт идет.

      – Такси тоже транспорт.

      – Оно дороже.

      Ксюшкина рассудительность и бережливость поражала, а иногда и смешила. В кого она такая? Разве что в дедушку, больше не в кого.

      – В грязь и дождь – тоже дороже, – попыталась возразить я, но постоянный защитник – дед поддержал мою дочь.

      – Правильно девочка говорит, не сахарные. А тебе лишь бы деньгами сорить.

      Их двое, я одна, – пришлось идти на поводу у большинства.

      Перед выходом из дома я сменила дочке прическу: собрала ее длинные светло-каштановые волосы в тугую