Исповедь. Айзек Алиев

прошлое этих уже немолодых ученых, их корни, их естество жаждало клочка земли, коим они могли бы владеть безвозмездно, где могли бы найти для себя отдушину в жизни, где они становились самими собой. Ах, этот одурманивающий сознание аромат земли! Эта упоительная работа с лопатой в руках! Люди науки получали от всего этого в своем саду истинное наслаждение. Они там по-настоящему творили, и, похоже, каждый с содроганием думал о предстоящем дне, когда вновь придется облачиться в костюм, завязать галстук-удавку, без которого ну просто никак нельзя обойтись культурному солидному человеку, а тем более уважаемому ученому, и, прихватив непременно пухлый и внушительных размеров портфель, окунуться в круговерть дня.

      Единственной альтернативой садоводству для этих интеллигентов были настольные игры в «клубе», которым они увлеченно отдавались изо дня в день, из года в год. Если среди мужчин и существовали группировки, то они складывались исключительно в зависимости от спортивных наклонностей игроков. Так, во дворе у всех были на устах и склонялись имена самых знаменитых «козлистов», нардистов и шахматистов. И чемпионами становились всегда одни и те же лица. Не случалось такого, чтобы кого-то скидывали с пьедестала. Все было незыблемо, раз и навсегда установлено. Таковы были традиции этого двора, и мужчины строго придерживались их.

      Свадьбы и похороны торжественно отмечали всем двором в том же самом «клубе», где шли нескончаемые спортивные состязания. Естественно, что предоставление помещения для проведения праздничных торжеств или ритуальных мероприятий являлось для людей немалой помощью – как моральной, так и материальной.

      В детстве Эмиль очень боялся темноты. Ночные звуки, всевозможные шорохи пугали его до колик в животе. Когда поздно вечером его посылали к бабушке, живущей в соседнем доме, на расстоянии каких-то двадцати метров, он не бежал, а летел: ему казалось, что за ним кто-то гонится, преследует его. Успокаивался он лишь перед дверью бабушкиной квартиры. Если же Эмиля оставляли одного вечером дома, то он всегда зажигал свет во всех комнатах и вслушивался в каждый шорох. От любого ночного звука ему становилось не по себе, и сердце просто екало. В нем определенно сидел Страх. К тому же он сызмальства отличался малодушием. Драться не мог и никогда не стремился к этому, редко отвечал на дерзости других ребят. Был тихим и скромным, уступчивым и добрым, застенчивым и скрытным. Одним словом, по его же собственному определению, был просто «дерьмом на палочке». Ох, как он злился на себя, оставаясь наедине с самим собой! Но изменить ничего не мог.

      С самого раннего детства в компаниях своих сверстников Эмиль играл роль второй скрипки. У него был авантюрный характер, и он всегда старался спровоцировать мальчишек на нечто интересное, труднодоступное, рискованное и даже запретное. То и дело он подбрасывал неординарные идеи тоскливо слонявшимся по двору ребятам, которые в ответ с ленцой, как бы между прочим, начинали их обсуждать. Высказывались мнения «за» и «против».