Я есмь (хроника двенадцати дней). Фарра Мурр

тоже что-то заподозрил. Особенно после того как Арканзас внезапно исчез из сети. На полуслове… Три недели назад.

      – А что с Риной?

      – Не знаю. Костя получил её последнее послание десять дней назад.

      – Какое?

      – «Случайности – не случайны! Берегись!» Костя собирался сообщить всё следователю, тем более что тот вызвал его сам, а тут по телику передали о гибели… Вы возьмётесь за это дело?

      – М-м-м. Я вообще-то на пенсии.

      – Этот следователь ведь был вашим другом, а у меня брат умер. Я вам помогать буду.

      – Ты мне в напарники напрашиваешься, что ли?

      – Да.

      – Ты знаешь, что главное от напарника требуется?

      – Мозги?

      – Дисциплина! А у тебя с ней…

      – Слово даю, – ответил Алик, подтягивая вверх джинсы.

      – А чем ты мне, собственно, можешь помочь?

      – Ну… вам же ликбез нужен… компьютерный.

      – Это точно… Компьютер я только как пишущую машинку использую. Или в качестве склада временно ненужных знаний… Не обещаю… посмотрю, что могу сделать. Потом сообщу. Проводи меня. Да! И матери ни полслова. Пока.

      День второй

      УТРО. НАСТЯ

      Этот визит был намечен мною давно, но я всё откладывал его на потом. Не то чтобы мне не хотелось видеть Анастасию, совсем наоборот. Но именно из-за этого «наоборот» и считал посещение Пашкиной квартиры преждевременным. Однако в связи с изменившимися обстоятельствами теперь это было необходимо. Подошёл к знакомой двери с тяжёлым сердцем. Я знал эту семью уже лет десять, нет, двенадцать, ведь Павел был моим напарником целых двенадцать лет… Пусть не всегда наше общение проходило гладко, мы расплёвывались и сходились вновь много раз, но Настя была в том не повинна. Анастасия… Кудрявые светло-русые волосы с непокорными завитками на висках, зелёные озорные глаза, в которых всегда таилась какая-то недосказанность. Узкие брови в виде запятых, прямой изящный нос, пухлые губы, всегда готовые распахнуться в улыбке, – будь я художником, мог бы нарисовать её портрет по памяти, такой, какой я увидел ещё тогда, двенадцать лет назад, – тонкой, стройной, живой и весёлой. Каково ей сейчас? А главное, надо говорить что-то положенное в таких случаях, а слов не находилось.

      Настя встретила меня приветливо. Подставила по привычке щёку. Пахнет сладкими духами. Ей идут.

      – Проходи, располагайся, я сейчас.

      – Не беспокойся, я на минуту.

      – Нет уж! Минутой ты не отделаешься.

      В квартире вроде всё на своих местах. Из траурных элементов только фото в рамке с чёрной ленточкой. Но чего-то не хватает…

      – Дима, садись, сейчас чай пить будем.

      – Мне…

      – Знаю, знаю, без сахара и покрепче. Попробуй печенье, вчера пекла.

      – Ты хорошо выглядишь.

      – Спасибо, Дима. Ты тоже. Пенсия тебе к лицу.

      – Шутишь?

      – Серьёзно… спокойней, что ли, стал.

      – Это ты верно заметила. Покоя на пенсии хватает. Печенье вкусное. Рецепт дашь?

      – Ты что, уже и печь стал?

      – От нечего делать.

      – Прогресс!

      – Ладно