Служили Прометею. Премия им. Ф. М. Достоевского. Тамара Рыбакова

Это – тождество, родство и сходство. Зелёный цветозвук Римского-Корсакова возникает у Скрябина как красный. Присутствие отдельной редкой способности у двух самых выдающихся русских музыкантов является как бы первовестью новой человеческой впечатлительности, которая в будущем сумеет создать нерукотворный храм Светозвука. Но для выполнения сложной задачи действенного воплощения световой симфонии Скрябина нет в современности надлежащих условий. То, что сделал в этом смысле наш Большой Театр исполнением Скрябинского „Прометея“, есть не вознесение гениального имени Скрябина, а недостойное искажение пышного замысла. Уже одно то, что колдовское число семь в световой игре было подменено неполномочным три, указует на убогость посягновения. Скрябин повелел напоить светами пространство, которое пронизано игрою его колдующих звуков. Он в замысле ввёл в чарование всю богатую ёмкость простора, а тут, в отгороженном помещении, вместо цветовой семиструнной кифары пытается быть пленительной трёхструнная балалайка… Сочетание света именно с музыкой Скрябина неизбежно, ибо вся его музыка световая. В музыкальном творчестве Скрябина жил Восток. Потому его музыка нравится людям Востока, которые в общем совсем не чувствительны к Европейской музыке, или же ощущают её враждебно. Скрябин, не переставши быть Европейцем и Русским, был Индусом, как о нём кто-то сказал. Он угадал Восток, воздух которого всегда исполнен симфониями света» (там же, стр. 21—22).

      И далее в высшей степени поэтично, «высоким штилем» пишет Бальмонт о Скрябине: «После того, как целый год я был в Океании, на Яве, на Цейлоне и в Индии, я вернулся в Париж. Вскоре после этого я приехал в Москву и здесь увидел Скрябина. Эта встреча навсегда сохранится в моей душе, как видение ослепительной музыкальности. Это было видение поющих, падающих лун. Музыкальных звёздностей. Движение Огня. Прорывы Солнца. Откровение, дошедшее с другой планеты. Певучая озарённость самого воздуха, в котором двигался этот пленительный ребёнок богов» (там же, стр. 22). Как и вся культурная Москва, Бальмонт был восхищён Скрябиным-исполнителем собственных сочинений. В те времена об этом много писали газеты, журналы. Но так, как сказал об этом К. Бальмонт, не смог сказать никто:

      «И шли толпы. И был певучим гром,

      И человеку Бог был двойником —

      Так Скрябина я видел за роялью».

      Так говорить, так воспринимать творчество и личность А. Н. Скрябина не мог никто, и вряд ли когда-либо скажет: такому, как Константин Бальмонт, еще нужно родиться!

      Бальмонт-замечательный переводчик, чувствовавший душу авторов, он сопровождал статьями и комментариями таких авторов, как Эдгар По, Лопе де Вега, Гауптман. Славились его переводы с грузинского («Витязь в тигровой шкуре»), болгарских поэтов, индийских авторов: «Жизнь Будды» Асвагоши, «Сакунтала» древнеиндийского автора Калидасы. Он автор стихотворного перевода «Слова о полку Игореве», а его