Ангелочек. Ирина Бова

появился чуть позже, познакомился с гостем и, как обычно, сел читать. Никаких эксцессов!

      С того дня молодой человек по имени Володя Ханин стал бывать в доме регулярно. Много и интересно рассказывал о себе. Да, сирота. Да, родители похоронены на Красненьком кладбище. Да, закончил ЛИАП и сейчас работает в «почтовом ящике» по специальности и состоит членом авиаклуба. Особенное внимание уделял своей домохозяйке: он снимал комнату в квартире мадам Ландрин, вдовы Георга Ландрин, стоявшего у истоков производства монпансье. Говорил, что старушка очаровательна и говорит на четырех языках, любит его, как родного сына, ибо самой бог детей не послал. Володя же отплачивает ей вниманием, водит по театрам и ресторанам. Дама она, несмотря на возраст, куртуазная, все-таки родилась в Париже, где ее подхватил приехавший из Германии конфетный воротила.

      Он пересказывал ее старинные анекдоты и однажды даже спел песенку, услышанную от мадам Ландрин:

      С чем сравню я ваши глазки,

      Положительно ни с чем,

      Не могу сравнить их даже

      С ландрином и монпансьем».

      Голос у него был низкий, бархатный.

      Сложно представить, но вся семья млела, слушая Володю Ханина, жалела за сиротство и заочно восхищалась обрусевшей француженкой. Тогда не было интернета, а заглянуть в Большую Советскую Энциклопедию никому и в голову не пришло.

      И очень зря, потому что оттуда они бы узнали, что Георг Матвеевич Ландрин (урожденный Федор), родом из Новгородского уезда, где протекает речка Ландра, умер в 1882-м году. Вдова же его, Елена Ивановна, купчиха 1-й гильдии, имевшая отношение к Франции примерно такое же, как Жанна д’Арк к России, до XX века тоже не дотянула.

      Новый год Наташа с новообразовавшимся поклонником решили встретить у друзей в складчину – скидывались по десятке. К сожалению, в тот судьбоносный день у молодого человека денег при себе не оказалось и Наташа заплатила за него, сказав с легкостью «потом сочтемся». Она всегда и ко всему относилась легко: характер такой, молодость (всего-то двадцать лет), да еще такая яркая влюбленность. У мамы на душе такой окрыленности не ощущалось, и дело было вовсе не в деньгах. Смущала та непрекращающаяся праздничность и абсолютная положительность, которые осеняли ореолом личность будущего зятя. К тому же, будто в противес, каждый божий вечер у них сидел Роман. Сидел и читал.

      – Знаешь, что, – предложила мама, – вы же там будете танцевать…

      – Естественно, – отозвалась Наташа.

      – Так он снимет пиджак…

      – И?

      – И ты потихоньку посмотри, есть ли во внутреннем кармане паспорт.

      – Я не буду этого делать! – возмутилась дочь.

      – Господи, какие трагедии! Просто посмотришь первые странички…

      – Мама, это неприлично!

      Разговор шел уже на повышенных тонах.

      – Если ты этого не сделаешь, то я попрошу, чтобы Володя предъявил свои документы мне!

      Аргумент был железным – пришлось согласиться. И не зря. У мамы, как у Кабанихи, было «сердце-вещун».

      Из краснокожей