Сторож. Сергей Витальевич Шакурин

а население планеты шепталось о неминуемо надвигающейся Мировой войне.

      – И при этом все гермоворота и станции запечатались автоматически? – спросил Володя, почему-то начиная злиться на собеседника.

      – Но ведь… А как? Почему?! Мы ведь мирная держава… – Вольт посмотрел на Володю поблескивающими глазами, понимая, что все, кто находился на поверхности, скорее всего…

      До Вольта наконец-то начал доходить весь масштаб возможной катастрофы, и его затрясло. Увидев, что молодой диггер заплакал, образовавшийся внутри у Володи гнев куда-то исчез. Он тоже подумал о родных, и к горлу вновь подкатил ненавистный, предательский ком. Володя опустил фонарь и укрутил его до минимального расхода энергии, погрузив тоннель в трагический мрак.

      Не зная сколько потребуется времени, чтобы Вольт успокоился и пережил эту страшную информацию, Володя уселся на тянувшуюся вдоль стен, грязную, бетонную банкетку и тоже вытер непослушные слезы.

      На всех станциях стояла гнетущая атмосфера от горя утраты близких и переживания о неизвестном будущем. Так было и на Чкаловской. Вот только все усугубляла накалившаяся обстановка противостояния между большинством сотрудников полиции и остальными выжившими.

      Уже какое-то время Михаил слышал с противоположной стороны станции недовольные крики, но не обращал на это внимание: в нынешней ситуации без истерик не обойтись. Он тряхнул головой и начал мотать рассечение на лбу у немолодой женщины. Михаил с сослуживцами из его патрульного экипажа после герметизации станции оказывал первую помощь пострадавшим. Вдобавок им помогали другие спасшиеся. Но когда в центре перрона послышался грубый и знакомый голос, Михаил нахмурился.

      – Теперь я здесь главный! – прорычал старший сержант в окружении своих коллег по поддержанию городского порядка.

      Михаил поднялся, прихватив с пола свой автомат, и направился к середине станции. Двое товарищей за ним.

      – Сейчас дежурная по станции откроет хранилище, и я распределю, кому и сколько положено пайка! – продолжал вещать здоровенный полицейский.

      Он обратил внимание на то, что от запертого гермозатвором входа на станцию, через стоявший повсюду народ, к нему приближается старшина полиции с выражением холодной злобы.

      – А, Мишаня! – расплылся в неприятной ухмылке старший сержант Культура. – Опять хочешь поговорить за справедливость? Мало мы с тобой на войне разговаривали?..

      Михаил не уступал ростом и комплекцией старшему сержанту. Он поравнялся со скалившимся полицейским и, не дав произнести следующую тираду, врезал тому лбом в лицо.

      В последний момент Культура чуть отклонился назад, но его нос все же брызнул кровью. Старший сержант зарычал и ткнул воронкой ствола своего укороченного оружия в грудь Михаилу, отпихнув того от себя. Михаил поднял АКСУ, взявшись за ручку автомата, в этот момент неожиданно прогремела короткая очередь.

      На станции при этой стычке стояла полнейшая тишина, и все наблюдали за сцепившимися полицейскими. Выстрелы прозвучали, оглушая, как гром. Народ вскрикнул. Многоголосый визг резанул по ушам, все бросились врассыпную,