Чудак на холме. Лев Юрьевич Альтмарк

приятель, с собой на ближайший вызов взять, – ехидно замечает Лёха, – там, может, и в самом деле постреляешь. А то скучно ему, видите ли, службу нести, драйва не хватает…

      Но особой бдительности от охранника сегодня не требуется. Раненый бандит, молодой парень лет двадцати – двадцати пяти, прикован наручниками за правую руку и левую ногу к металлическим спинкам кровати. К тому же грудь, в которую он, вероятно, получил пулевые ранения, перебинтована от подбородка до пупа, свободная рука утыкана капельницами, а лицо прикрывает прозрачная кислородная маска. Зелёные экраны приборов у кровати тревожно мигают стрелками и цифрами, а сам виновник торжества находится в бессознательном состоянии.

      Сразу же за нами в палату врывается разгневанная дама-медсестра и без подготовки обрушивает на нас потоки брани:

      – Ну сколько можно его допрашивать?! Вы же видите, в каком состоянии человек!

      – Преступник, – поправляет Лёха. – Человеком он станет после отсидки, если ещё не получит пожизненное.

      – Для нас он больной, который нуждается в помощи! – гнев дамы постепенно сходит на нет. – Лечащий врач сказал уже вашему начальству, что нужно два-три дня, пока он придёт в себя, тогда и допрашивайте. Зачем вы пришли, да ещё в такое неурочное время?

      Лёха загадочно кивает в мою сторону и почти шепчет ей на ухо:

      – Наш следователь завтра улетает в командировку за границу, поэтому времени у нас нет. Дело безотлагательное.

      – Но больной сейчас под действием сильного снотворного и не может с вами говорить.

      – Сделайте, пожалуйста, что-нибудь! Можно его вывести из этого состояния хотя бы на десять минут? У нас к нему всего пара-тройка вопросов.

      Дама задумывается, потом обречённо машет рукой:

      – Ладно… Но только убедительная просьба: если надумаете его в следующий раз допрашивать, то не ранее чем через два-три дня. Договорились?

      Горделиво развернувшись, она уходит и через минуту возвращается с какой-то ампулой, потом заученно обламывает её кончик, вытягивает бесцветный раствор шприцем и вводит его в капельницу.

      – Подождите, пока он придёт в себя, потом – не более десяти минут общения. И ещё, чересчур не давите… А то я знаю ваши методы! – и, не дожидаясь ответа, гордо разворачивается и уходит.

      – А ты ещё здесь? – Лёха грозно смотрит на охранника, оторопело лежащего на стульях и глуповато переводящего взгляд с незнакомого грозного посетителя на медсестру, с которой, вероятно, уже в дружеских отношениях. – Давай-ка, приятель, чеши в коридор к своему коллеге.

      – Но мне запрещено… – мямлит полицейский, однако, не дожидаясь ответа, подхватывает свой планшет, ощупывает пистолет на боку и поскорее выскакивает за дверь.

      Лёха подвигает мне один из освободившихся стульев, а свой ставит почти вплотную к кровати:

      – Ну что, грубо побеспокоим пациента? А то он тут что-то расслабился не по делу…

      3

      Небритый кадык на тонкой смуглой шее неожиданно подрагивает,