Три часа утра. Ирина Минаева

от дела по пустякам.

      – Значит, это в тексте была ошибка, – пробормотала Лора. – Нельзя там употреблять «decade»…

      – Значит, была! – снисходительно согласился Сладковский, закрыл журнал и вышел неторопливо из аудитории.

      Поляков сказал Лоре:

      – Ну, чего добилась? На экзамене он тебе эту «декаду» вспомнит – не обрадуешься!

      – Во-первых, – возразила Лора, – он не из таких, а во-вторых – что ему вспоминать? Я к нему прекрасно отношусь…

      Вообще, после этого случая она начала бы относиться к Сладковскому ещё лучше, если бы такое было возможно. В своей обычной роли супермена он был, конечно, хорош, но в образе человека, которому, как и всем, случается ошибаться, выглядел нисколько не хуже – наоборот, даже как-то ближе чуть-чуть стал.

      Лоре почему-то захотелось сделать ему что-нибудь приятное. В общежитии она вырвала листок из тетради по страноведению и, устроившись на «лежбище», попыталась своё неожиданное и необъяснимое желание оформить. Минут через сорок стишок на английском, посвящавшийся Сладковскому, был готов. Лара подумала и перевела его. По-русски он звучал не так эффектно, но столь же задушевно:

      Вы были б совершенством в самом деле,

      Когда б ценилось только самомненье.

      Мне непонятно, чем же вы сумели

      Внушить толпе любовь и восхищенье.

      Блестящий ум? Поверите едва ли,

      Но этого мне, как ни странно, мало,

      Чтоб на колени хлопнуться пред вами,

      Дрожа в экстазе страсти небывалой.

      Ну, что ещё там остается – тело?

      Что ж, с этим, без сомненья, всё отлично.

      Но вашу душу тронуть мне б хотелось:

      Проверить – только и всего! – её наличие.

      18

      Когда вечером явился Рожнов и с ходу обратился к Стасеньке с вопросом «Молилась ли ты на ночь, моя радость?», она ничего не поняла и удивилась. Только когда он на неё набросился и вроде бы стал душить, Стасенька сообразила, что Вайнберг, очевидно, уже успел поделиться с ним впечатлениями от их встречи на трамвайной остановке. Пришлось обозвать новоявленного Отелло «клоуном» и кое-как вырваться из его железных лап.

      – Ни фига себе, я же ещё и клоун! – возмутился Вадим, однако душить её перестал.

      – Должна я была поставить его в известность, как ты думаешь? – поинтересовалась Стасенька чуть-чуть более агрессивно, чем следовало.

      – Для этого тебе потребовалась целая ночь? – осведомился Рожнов деловым тоном.

      – Ну и что? – наивно возразила Стасенька.

      – Одной больше, одной меньше, – рассудительно добавил Лепилов, за что тут же получил подушкой по голове.

      Он с радостным смехом снялся с «лежбища» и, отбежав в целях безопасности в дальний угол, скромно уселся там на стул.

      – Так чем же вы с ним занимались? – продолжил светским тоном Рожнов.

      – А как ты думаешь? – спросил Лепилов с самым невинным выражением.

      Стасенькина подушка незамедлительно полетела в угол. Сэнди