Средневековая история. Интриги королевского двора. Галина Гончарова

понимал, что потакает сыну. Но… он знал свою вину.

      Он-то любил Джесси. А Имоджин… бедная женщина. Можно быть королевой. Но возможно ли быть счастливой королевой?

      Имоджин не была счастлива. И Эдмон был отравлен ядом ее горя и ненависти.

      Эдоард не давил на сына. Рик – тот был помолвлен в свое время. А Эдмон все тянул и тянул… пока не умер. И встал вопрос – женить Рика.

      Сначала был объявлен королевский траур – три года. И заключать помолвки стало невозможно. Потом же… пока наводили мосты, пока собирали информацию… время иногда летит очень незаметно. Да и Рик желания жениться не выказывал.

      Он и сейчас не выказывает. Но тогда его хоть рысь не драла.

      Эдоард придвинул к себе лист пергамента. И перо полетело по бумаге.

      Надо соблюсти баланс между гневом и добрососедскими отношениями. Гардвейг должен понять, что Эдоард весьма недоволен. Не до разрыва отношений, пока нет. Но еще один такой случай…

      «…мой венценосный брат…»

      Альтрес Лорт читал донесения от своих агентов из Ативерны.

      Все как обычно.

      Эдоард правит, принцессы растут, скоро надо будет им приглядывать кого-то для заключения династического брака – как вариант можно поговорить с Гардвейгом. Церковь хоть и не одобряет, когда невеста старше жениха, но спорить не станут. Жизнь им еще дорога.

      Торговля исправно развивается, флот укрепляется, есть небольшие стычки с вирманами… хм?

      Король не пойми с чего заинтересовался графиней Иртон. Это уже полезнее. Джерисон Иртон выходит из фавора? Или что?

      Надо бы узнать об этом подробнее… а что мы знаем о жене графа Иртона?

      Да только то, что он женат. В остальном… при дворе она вроде как не появляется, живет уединенно, является дочерью Августа Брокленда, любимого корабела его величества… Так навскидку Альтрес не смог больше ничего припомнить. Но никаким материалом на Джерисона Иртона пренебрегать не следовало.

      Королевский шут быстро черканул на письме «Подробнее» и отложил его в сторону. Его ждала куча непросмотренной корреспонденции.

      А время шло.

      Лиля четко поделила свой день и жестко следовала графику. Ничего страшного она в этом не видела – еще в родном мире приходилось пахать не за страх, а за совесть. И уборщицей подрабатывать, и учиться, и спать по три часа в сутки… тут хоть выспаться иногда можно! А это уже плюс. И со шваброй по коридорам гонять не надо.

      А что надо?

      Лиля только посмеивалась.

      Один день из жизни ее сиятельства выглядел так.

      Пять утра. Подъем. Служба в замковой часовне.

      Кстати, храм тоже достроили, как и пасторский дом, но перебираться туда пастор не торопился, а Лиля не настаивала, решив, что всей ее компании лучше при священнике. Про инквизицию она помнила. И кто сказал, что здесь не найдется своего Торквемады?

      Запросто!

      Поэтому пастор Воплер жил в замке. Пытался заводить богословские беседы с вирманами, те его мягко посылали, но священник не обижался, а продолжал свое черное (простите, светлое) дело. Лиля