Проклятый. Анна Мистунина

ты, пожалуй, врешь, чтоб получить бесплатную выпивку!

      Послышался смех. Второй голос обижено произнес:

      – Глашатаи на площади второй час орут, не затыкаясь, а вы здесь сидите, как мухи в навозе, одно только свое жужжанье и слышите!

      – Но-но! – вмешался третий голос. – За языком-то следи!

      – Да погоди ты! – перебил четвертый. – А ну, как не врет? Зарезали, говоришь, в собственной постели?

      Все смолкли. В наступившей тишине второй голос повторил с явным удовольствием:

      – В собственной постели да на глазах у любовницы!

      – А что ж она не кричала? – не сдавался первый.

      – А то и не кричала, – со значением пояснил второй, – что была околдована. Говорят, это дело рук брата-принца!

      Кар прислонился к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги, как нарастает в душе беспомощный крик. Рука до боли стиснула рукоять кинжала. На этот раз тишина была долгой. Потом все заговорили разом, перебивая друг друга:

      – Император убит…

      – Пригрел змееныша на груди…

      – Проклятие на Империи…

      – Молодой принц…

      – Проклятие…

      – Что теперь будет…

      – Жрецы…

      – Налоги поднимут точно…

      – Колдуны…

      – Чуть что, поднимают налоги, точно вам говорю…

      – Это еще не все! – выкрикнул вестник, и все разом смолкли. – Тому, кто поможет его найти, молодой император заплатит две сотни золотом!

      Восторженные крики перебил голос, что первым начал сомневаться:

      – Эй, трактирщик! Выпивку этому парню за мой счет!

      – И за мой, и за мой! – подхватили другие.

      Пошатываясь, Кар вернулся в спальню. Закрыл дверь. Мысли метались, как обезумевшие. Эриан… Эриан поверил… Назначил награду… Мать… Что с ней будет? Если кто-то войдет… Те двое… Трактирщик знает… Двести золотых…

      Кар бросился к окну и тут же со стоном отшатнулся. Окно в спальне трактирщика выходило во двор, где вчерашний слуга держал под уздцы пару оседланных коней, у двери беседовали о чем-то трое в одежде торговцев, а чуть поодаль спешивался запыхавшийся всадник.

      Бежать было некуда.

      «Ты убедился, – сказала тьма. Кар не удивился ее возвращению. – Что ты сделаешь теперь, проклятое отродье? Станешь ждать смерти?»

      Опять заплакал ребенок. Кар вытащил кинжал. Тьма рассмеялась.

      «Ты не решишься».

      – Я колдун, не так ли? – спросил Кар. – Змеиное порождение?

      «Да… – прошептала тьма. – Да…»

      Кар тихо вышел из спальни. Отчаянный детский плач доносился из-за двери напротив. Кар толчком распахнул ее.

      В комнате неприятно пахло детским бельем. На сундуке лежала стопка чистых простыней, на полу между сундуком и кроватью – ворох грязных. На столе чадила масляная лампа, бесполезная в лившемся в окно утреннем свете. Жена трактирщика с усталым видом раскачивала колыбель, чуть поодаль возилась на полу девочка лет