Змеев столб. Ариадна Борисова

душу щедрости отвалил просительнице бревнышек для столбов и несколько кип штакетника. Выдав инструменты, озаботился:

      – Как поволокешь-то?

      – Не все сразу, – бодро ответила она. – Каждый день стану понемногу таскать. – Но попробовала закинуть связку на спину и охнула. А ведь еще нести лопату и ящичек с молотком и гвоздями!

      – Погоди, коня запрягу.

      Девушка не услышала. Она побежала к калитке. Над смородиновыми кустами палисадника плыла серая фуражка…

      – Чегой-то жиденок зачастил по нашей стороне, – пробормотал старик, неодобрительно качая головой.

      В воскресенье Хаим помог смастерить ограду на кладбище и поставил под березой крепкую лавочку. Мария собрала мусор, придирчиво оглядела пригнанные одна к другой штакетины, аккуратно навешенную дверцу с железной задвижкой. Побелить – и мамин «дворик» будет виден издалека.

      К своему удивлению и радости девушка обнаружила, что Хаим умеет довольно бегло изъясняться на русском. Ломаными, правда, фразами, зато почти без акцента. Разговор на родном языке доставил ей неизъяснимое удовольствие. Человек, о существовании которого она не подозревала совсем недавно, открылся вдруг в близком, неуловимо родственном свете. Марию затопил горячий прилив благодарности.

      – Без вас я бы тут долго промучилась. Столько времени на меня потратили.

      – Выходной, – развел он ладонями. – Вы – мой товарищ. Я помогать.

      Она засмеялась:

      – Товарищ? Меня еще никто так не называл.

      – Назвать «подруг» я вас не иметь правила.

      – Права, – скорректировала она и зарделась, углядев в его словах двусмысленность. Но искристые глаза собеседника улыбались так открыто и невинно…

      – Права, – повторил он, запоминая.

      – Где вы научились говорить по-русски?

      Он махнул в сторону моря.

      – Лейпциг. Я там научить. Хотеть читать оригинал большой русский поэзия, проза. Пушкин, Достоевский, Толстой. «Война и любов».

      – Мир.

      – Мир, – согласился Хаим. – Моя душа – не есть солдат. Я не любить война. Война есть смерть. Я хотеть мир всегда, всегда. Мир есть любов. Без любов нет жизнь.

      Набор отрывистых слов опять почудился девушке многозначительным. Она не стала над этим раздумывать, раздосадованная стеснившим грудь волнением. Что-то необъяснимое творилось с нею. Мария была не вольна над собой, не могла успокоиться! В ней как будто оживала другая, незнакомая и непослушная половина, которая залила лицо предательским жаром и заставила сердце биться тревожно и громко.

      – Пора домой. – Девушка поднялась с лавки. Непонятное состояние ее сердило.

      – До свидания.

      – До свидания.

      Перебросились словами, как мячиками пинг-понга, и разошлись.

      «До свидания», – в смятении повторила Мария, сбегая вниз по тропе. Лукавое, свитое из дразнящих посулов, слово расплелось, обещая: до свидания, свидание… свидитесь… увидитесь… никуда