Музыка на Титанике (сборник). Евгений Клюев

его взгляд пустел).

      Он мог бы напоминать Камю,

      если бы захотел.

      Собака Отто был полон тайн —

      чудесная голова;

      о нём писала б Гертруда Стайн,

      если б была жива.

      И если б он был в её кругу,

      они бы были на «ты»,

      но он обычно лежал на лугу

      и просто нюхал цветы.

      И с ним было не о чем говорить,

      поскольку он всё постиг,

      его душа была лабиринт,

      но сердце было – цветник.

      И он презирал эту жизнь – за скарб,

      за скорбь, за базар-вокзал.

      А после собака Отто вдруг starb

      и ничего не сказал.

      «…что однажды придёт исцеление…»

      …что однажды придёт исцеление,

      что апрель с декабрём не сравнится,

      что страна, дай-то Бог, не последняя

      и страница —

      этим и утешайся, как пьяница:

      тем, что пьётся пока, тем, что пенится,

      ещё пенится пиво в ковше

      и не выпенится вообще.

      …что весна принесёт тебе ласточку,

      а уж та принесёт тебе весточку —

      приглашенье в иные широты,

      где играют в иные шарады:

      забубнили ключами небесными,

      забренчали небесными баснями —

      и открылся заоблачный ларчик,

      и понятен Господний узорчик.

      Так и думать бы… если бы думалось!

      Только жизнь – как шиповник, как жимолость,

      просто так себе произрастая —

      безголовая вся и пустая:

      пьешь Господнюю кровь, Его тело ешь,

      ходишь-бродишь… волчишь и медведишь.

      Ничего-то ты больше не сделаешь,

      никуда-то уже не уедешь.

      «Если б мы встретились с Вами, то я б рассказал…»

      Если б мы встретились с Вами, то я б рассказал

      новые вещи о стареньком нашем тогда:

      там всё опять поменялось – костюм на камзол,

      музыка на дибазол, и не видно следа

      от… да какое там «от», дамы и господа!

      Я переставил опять фортепьяно и шкаф,

      чуть передвинул и сильно расширил окно,

      заново всем объяснил, кто был прав, кто неправ,

      кто был герой, кто был… ммм… золотое руно, —

      тут эвфемизм, дорогие, но пусть, всё равно.

      Я королю показал, как ходить королю,

      пешек отшлёпал по задницам толстым, а тур

      просто послал, потому что, пардон, не люблю

      краеугольных камней и простецких натур —

      я фьоритуры люблю, тирлирли-тюрлюрлю.

      В общем, там всё по-другому, на случай чего —

      и, говорят, ничего… и приволье мечтам!

      Всё это памяти ловкость, а не волшебство,

      я бы провёл Вас по этим далёким летам,

      если б мы встретились… как Вас там, как же Вас там?

      «Вот бы приманить удачу…»

      Вот бы приманить удачу,

      да к удаче бы в придачу

      ветерок с зюйд-веста…

      а что к счастью бьются блюдца,

      и за что быки берутся —

      это-то известно!

      Мы не жили жизнь наскоком —

      мы