Грезы Маруфа-башмачника. Шахразада

И для того чтобы понять, как же случилось, что твоему уважаемому мужу открылись все знания мира (если они и в самом деле открыты ему), мне нужно многое выяснить. И прежде всего, о вашей жизни…

      Алмас с недоумением посмотрела на волшебницу.

      – Да, уважаемая, мне нужно знать все-все. От того самого первого дня, когда ты увидела Маруфа-башмачника, до самого последнего мига, когда ты решила переступить порог моего дома.

      – Но это может быть очень долгий рассказ…

      – Ну что ж, значит, ты придешь ко мне не единожды… Ведь больше ты уже не будешь пугаться моей странной славы. Да и, полагаю, испуганно озираться по сторонам перестанешь.

      – Хорошо, – прошептала Алмас, – я попытаюсь рассказать тебе все, что знаю. Но позволишь ли ты мне еще один вопрос, почтеннейшая?

      – Конечно.

      – Скажи мне, почему твой дом раскрашен столь пестро, что не всякий петух решится спорить с ним в яркости красок?

      – Чему ты удивляешься, Алмас? Я незряча, но вовсе не слепа. Краски греют меня, словно солнечные лучи. А серость и скука заставляют душу сжиматься, как от зимних ветров. Вот я чувствую, что ты надела темно-зеленый чаршаф. Должно быть, и тебе не по душе черные и темно-серые тона…

      – О да, уважаемая, – согласно кивнула Алмас. – Я их просто ненавижу…

      – Вот видишь, малышка… И я тоже. А теперь рассказывай. Вот молоко – оно поможет тебе успокоиться.

      Алмас с удивлением увидела на столике пиалы, над которыми и в самом деле вился легкий парок. Она готова была поклясться на Коране, что еще мгновение назад на столике (ярко-красном, покрытом затейливым синим узором) не было ничего, кроме переливчато-синей вазы с огромным красным цветком.

      – Не удивляйся, добрая моя гостья. Это ведь еще не волшебство…

      Алмас робко улыбнулась и кивнула, словно Хатидже могла увидеть ее движение. И, к своему несказанному удивлению, заметила ответный кивок волшебницы.

      – И опять ты удивилась, Алмас… А ведь и это вовсе не волшебство. Не брезгуй, пригубь молоко.

      Алмас послушно поднесла пиалу к губам и с удивлением услышала аромат напитка. «Таким было молоко у бабушки… Оно пахнет персиком…» Слезы воспоминаний на миг затуманили глаза ханым, но она смогла справиться с этим неожиданным наваждением.

      Любимый с детства аромат вернул ей силы. О, теперь она помнила свою первую встречу с Маруфом так, будто та была только вчера. Да что там говорить – тяжесть прожитых лет вдруг перестала давить на плечи Алмас, и она почувствовала себя той самой пятнадцатилетней девчонкой, которая вышла на базар за пряностями по поручению матушки.

      – А теперь дай мне руку. И постарайся представить каждого, о ком будешь рассказывать.

      Алмас протянула руку волшебнице и начала свой рассказ, успев удивиться лишь тому, какая странная на ощупь рука у почтенной Хатидже.

      – В первый раз, уважаемая, я увидела Маруфа на базаре. О Аллах всесильный, где ж мне еще было его видеть?

      – Не отвлекайся, и прошу тебя, постарайся мысленно пережить тот день.

      – Да,