Зуб дракона. Алексей Клёнов

когда женщина говорит мужчине о подобных вещах, это что-нибудь да значит. В твои годы пора бы об этом знать…

      Я тоскливо вздохнул. Бедный ребенок! Строит из себя многоопытную женщину, а ведь у нее на лбу написано, что о мужчинах она имеет представление по учебникам анатомии и пляжным впечатлениям. И эта великовозрастная девственница пытается со мной заигрывать, полагая, что я сразу же растаю от ее томных взоров. Я еще раз вздохнул и коротко посмотрел на Сокову, у которой лицо светилось немым обожанием.

      – Машенька, ты же знаешь, что я невоспитанный негодяй, стоит ли терять на меня время? И, ради Бога, выходи ты замуж за Анатолия… Вы будете прекрасной парой, а я на вашей свадьбе…

      Лицо Соковой пошло пятнами, она вскочила и звенящим голосом выкрикнула:

      – Болван! Идол деревянный!

      Подхватив свою сумочку, она выскочила из буфета, оставив меня одного собирать непонимающие взгляды со всех сторон. Смущенный обилием внимания к моей персоне со стороны нашего учительского корпуса, я тоже поднялся и поспешно вышел.

      Машу я нашел на четвертом пролете лестницы, ведущей на чердак, где у нас прятались отъявленные курильщики из старшеклассников, и куда Маша тишком бегала поспешно выкурить сигарету, чтобы не шокировать, так сказать, старших товарищей.

      Сейчас на площадке, кроме нее, никого не было, что вполне естественно. Все-таки какие-то правила приличия наши разнузданные оболтусы соблюдали по отношению к педсоставу, к которому они пусть со скрипом, но все же относили и Сокову. Став рядом с ней, и привалившись к перилам, я прикурил и сказал ей со всем мужеством, на какое был способен:

      – Манюня, ты очень славная, очень-очень… Но я не… Словом, я тебе не подхожу.

      В разъяренной тигрице, которую я увидел в следующее мгновение, Сокову можно было признать разве что с очень большой фантазией. Сверкая глазами, она выкрикивала что-то бессвязное, из чего я смог разобрать только, что я подлец и недоносок. Я покорно кивал головой с самым смиренным видом и попыхивал сигаретой. Спустив немного пар, Маша под конец выкрикнула:

      – И не смей называть меня Манюней, я тебе не школьница! Я тебя… А ты… ты… Ты бревно, вот ты кто! И не подходи больше ко мне.

      Сверкнув напоследок глазами, она взметнула широкой юбкой облако пепла с заплеванного пола и застучала каблучками вниз по ступенькам. Ну, вот и отлично. Во всяком случае, я свой долг выполнил. Взглянув на часы, я погасил окурок о стену, воровато при этом обернувшись, и поспешил в класс.

      И мой не лучший день продолжился. Если бы я знал, чем он закончится, я бы ни за что не пошел вечером на почту. Но я этого не знал, и потому поплелся навстречу своим приключениям.

      Сойдя с автобуса, я решил дать Наташе телеграмму и потребовать объяснений. В конце концов, мы знакомы больше трех лет, и я имею на это право.

      Из двух десятков страстных призывов, которые пришли мне в голову, я решил остановиться на самом коротком и прозаичном, тем