Баклан Свекольный. Евгений Орел

труда, – у Фёдора железная отмазка на весь день, и неудобных вопросов не предвидится.

      «Большая работа начинается с большого перекура» – этот принцип Федя исповедует буквально. Сегодня же делает исключение. Во-первых, закончилось курево, а «стрелять» он всегда считал зазорным. Во-вторых, на работу опоздал, и любая отлучка вызвала бы негодование коллег. Они и без того косо смотрят на нерадивого сотрудника, не знающего, чем заняться.

      Фёдор не может понять, почему в НИИ – научно-исследовательском институте! – надо торчать в кабинете «от сих, до сих». Ведь наука регламента не терпит. Озарение может настигнуть не только за рабочим столом, но и во время партии в теннис или в шахматы. Идея может родиться даже во сне, как таблица Менделеева. И вообще, мозг учёного работает круглосуточно, разве не так? Руководство его аргументы не впечатляли, вот ничего и не оставалось, как тупо изображать активность с девяти до шести согласно распорядку.

      На столе стопка бумаги с текстом. Сиди, вычитывай, правь, если видишь чего не так. И даже если не видишь, всё равно правь, иначе скажут, что читал невнимательно. Помарки, опечатки, неточности всегда заметней, когда глаз не замылен, и даже в безупречном тексте свежий взгляд хоть одного «жучка», да выцепит.

      Текст по-украински. На календаре – начало 90-х. Пару лет назад комом с горы свалилась независимость. Росчерк пера парламентского спикера, подкреплённый волей граждан, выдал карт-бланш на создание новой державы со всеми атрибутами. Среди последних и язык.

      Выяснилось, что украинский по-настоящему знает не так уж много народу, чтобы вести речь о нации как едином целом. Большинству граждан оказались неведомы многие нюансы «державной мовы». Часто на письме и в речи применялись русизмы из-за скудости словарного запаса. Да и откуда тому запасу взяться, если десятилетиями язык использовался разве что в фольклоре и в газетах?

      Кто-то прекрасно знал украинский, думал на нём, искренне радовался, что наконец-то страна независимая, и «рідна мова» – одна для всех державная. Часть народа ненавидела украинский и считала его «наречием великорусского», или – по-Валуеву[3] – «украинского языка не было, нет и быть не может». А кому-то и вообще до лампочки, «по-каковски гутарить», – лишь бы понимать и быть понятым.

      Что ни говори, но страна, едва успевшая родиться, столкнулась с языковой проблемой. Документацию следует писать по-украински, но мало кто умеет это делать на должном уровне. О грамотности даже речи нет.

      Государственный язык не стал объединяющим началом. На одних территориях говорили по-русски, хоть и с примесью украинизмов. На других – по-украински, но по-разному, притом настолько, что порой казалось, люди говорят на разных языках.

      Феде однажды попалась книга о том, как создавалась Италия в середине XIX века. Тогда земли, отнесённые к итальянским, были собраны в единое государство. По преданию, граф Кавур – один из отцов-основателей – изрёк программную фразу: «Италию мы создали. Теперь надо создать итальянцев».

      Нечто подобное, считает Фёдор,

3

Граф Пётр Валуев (1815–1890), министр внутренних дел Российской империи. В 1863 году издал циркуляр, названный Валуевским. Документ ограничивал издание книг на украинском языке.