Большая книга приключений. Мое лучшее лето (сборник). Елена Нестерина

что случилось, и только бедные замученные Галя и Боря тихо спали на стульях. Гнев начальника лагеря на них как раз и обрушился. И именно поэтому сразу после планёрки, когда Анатолий Евгеньевич решительным шагом направился выяснять отношения с завхозом и его таинственными коробками с запиской, Боря и Галя бросились к своему корпусу и принялись будить несчастный пятый отряд и начинать репрессии.

      – На зарядку! Быстро все на зарядку! – заскакивая в каждую палату, пронзительным голосом вопила Галя.

      А Боря целеустремлённо хватал каждого, кто появлялся из двери своей палаты, и сонного, несчастного выталкивал на улицу.

      Разбуженный громким стуком в дверь, Петрович огромными глазами смотрел на записку, которой потрясал у него перед лицом разгневанный Анатолий Евгеньевич. Сначала, конечно же, он понять ничего не мог, а потом прочитал то, что в записке написано, решительно замотал головой и честным возмущённым голосом закричал:

      – Анатолий Евгеньевич, голубчик, да что вы мне такое показываете?

      – Только то, что ты, Петрович, чистосердечно сознался, тебя ещё спасает! Как ты мог! Ну, говори, окорочка, «палочки» и верёвку тоже ты украл? А лопату? Да зачем она тебе?

      – Вот именно! – взвизгнул завхоз, пылая праведным гневом. – Зачем? Христом богом клянусь, что не брал я никаких окорочков и «палочек» не брал! Да и как бы я мог взять? Вы раскиньте мозгами? На меня ж на первого подумают!

      Инициатива в этом разговоре моментально перешла к Николаю Петровичу, тот ухватил начальника лагеря под бока, усадил на свою койку и принялся с жаром доказывать ему, что никак и ничего он украсть не мог. С каждой минутой Анатолий Евгеньевич все больше покрывался пятнами стыда, а его интеллигентный разум соглашался со всеми доводами невинно оклеветанного завхоза.

      – И вот теперь, Анатолий Евгеньевич, повнимательнее посмотрите на записку, – разглаживая бумажку на коленях начальника лагеря, говорил Петрович. – Видите, почерк-то детский. Совсем детский. А вот накладные и книги учёта. Вот как я пишу, вот у меня какой почерк, смотрите. Ну?

      – Да, да, согласен…

      – Так что сами подумайте, что получается? – в голосе завхоза слышалась уже торжествующая радость полностью оправданного честного человека. – Какие-то дети решили меня перед вами…

      – Да я понял, что они решили сделать! Николай Петрович, прости, добрая душа! – вскакивая с места и хватая разгорячённого толстячка за руки, взмолился Анатолий Евгеньевич. – Да как же я так! Ведь правда напраслину на тебя возвёл! Конечно, как ты мог, на тебя же действительно в первую очередь можно подумать. Вот какой-то негодяй и воспользовался, оклеветал…

      Долго извинялся начальник лагеря перед скромно потупившим глаза завхозом, затем пожал ему обе руки и, под заверения Петровича помогать ему бдеть и искать вора, сжавшись, убежал к себе в домик. Его жёг стыд. Только спустя несколько часов решился Анатолий Евгеньевич появиться перед людьми и рассказать, что неизвестный вор вдруг вернул награбленное.

      – Гады,