Здоровые завтраки за 10 минут. Отсутствует

«Глобаль-фильм».

      Петер и Шериф словно онемели, во всяком случае, на миг уж точно. Конечно же, теперь они глаз не спускали с киношников на площади, поднимавших прожектора на деревянные леса с помощью мощных тросов.

      – И о чем же будет фильм? – опомнился Петер.

      – Кажется, детектив. Об ограблении. Снимать будут у Международного торгово-кредитного банка. Во всяком случае, так краем уха слышал торговец сосисками. Когда начнут, я опять к вам приду. Отсюда все видно, как с лучших мест на трибуне.

      Наверное, слово «трибуна» для господина Шиммельпфенга было ключевым. Мгновенно вспомнив про спортивную страницу «8-часовой газеты», он снова погрузился в чтение. Ведь главное было сделано: он нашел слушателей, с которыми поделился распиравшими его новостями.

      Через две-три минуты из-за развернутой газеты, скрывшей лицо господина Шиммельпфенга, раздалось недовольное брюзжанье:

      – Ну, конечно, теперь, оказывается, судья во всем виноват. Бред какой-то! Эти газетные писаки просто болваны!

      Петер и Эмиль насмешливо переглянулись и хором повторили:

      – Просто болваны! Нет сомнений, господин Шиммельпфенг!

      Тут вдруг проснулся таксист. Он огляделся – посмотрел налево, направо, вверх-вниз, – быстро заплатил свои два гроша и убежал, не проронив ни слова.

      Когда Петер завершил чистку ботинок господина Шиммельпфенга обычным финальным трюком с бархоткой, тот как раз приступил к чтению заметки о вчерашнем состязании тяжеловесов.

      – Удар ниже пояса в шестом раунде – это уж слишком! – возмущенно воскликнул господин Шиммельпфецг и в сверкающих ботинках отправился наконец к своим ландышам и гиацинтам.

      Следующие полчаса прошли без всяких происшествий.

      Около десяти часов появились два японских матроса. Они не знали ни слова по-немецки, а потому только молча улыбались, усаживаясь на вертящиеся стулья и вытягивая ноги.

      Тем временем на асфальт привокзальной площади ложился путаными клубками толстый кабель и рабочие из кинокомпании устанавливали все новые и новые прожектора. Прохожие останавливались, вокруг деревянных лесов и прожекторов набралась уже целая толпа. На крыше небесно-голубого фургона был укреплен штатив на раздвижных ножках, и четверо рабочих с трудом поднимали наверх большой черный ящик, судя по всему, очень тяжелый. Наконец они осторожно водрузили этот ящик на штатив.

      – Кинокамера, наверное, – предположил Петер, с волнением наблюдая за происходящим.

      Но Шериф его не слышал. Он был поглощен нанесением жидкого зеленого крема на замшевые туфли сидевшей перед ним дамы. Это было чертовски замысловатое дело, и Шериф от напряжения даже кончик языка высунул.

      А тут и Петеру пришлось вновь взяться за дело. На свободный стул уселся очень элегантный седой господин в темном костюме. Он снял свою черную шляпу и поздоровался так вежливо, словно пришел в финансовое управление.

      Доброе утро, господа!

      Доброе утро, господин-н-н, – в один голос ответили Петер и Шериф. При этом они растянули