Белый пудель (сборник). Александр Куприн

брат, во какие цирки!.. Фонарей видимо-невидимо… все электричество горит… Народу, может быть, тысяч пять, а то и больше… почему я знаю? Фамилию мы тебе сочиним непременно итальянскую. Что такая за фамилия Естифеев или, скажем, Лодыжкин? Чепуха одна – нет никакого в ней воображения. А мы тебя в афише запустим – Антонио или, например, тоже хорошо – Энрико или Альфонзо…

      Дальше мальчик ничего не слыхал. Нежная и сладкая дремота овладела им, сковав и обессилив его тело. Заснул и дедушка, потерявший вдруг нить своих любимых послеобеденных мыслей о блестящем цирковом будущем Сергея. Один раз ему сквозь сон показалось, что Арто на кого-то рычит. На мгновение в его затуманенной голове скользнуло полусознательное и тревожное воспоминание о давешнем дворнике в розовой рубахе, но, разморенный сном, усталостью и жарой, он не смог встать, а только лениво, с закрытыми глазами, окликнул собаку:

      – Арто… куда? Я т-тебя, бродяга!

      Но мысли его тотчас же спутались и расплылись в тяжелых и бесформенных видениях.

      Разбудил дедушку голос Сергея. Мальчик бегал взад и вперед по той стороне ручья, пронзительно свистал и кричал громко, с беспокойством и испугом:

      – Арто, иси! Назад! Фью, фью, фью! Арто, назад!

      – Ты что, Сергей, вопишь? – недовольно спросил Лодыжкин, с трудом расправляя затекшую руку.

      – Собаку мы проспали, вот что! – раздраженным голосом грубо ответил мальчик. – Пропала собачка.

      Он резко свистнул и еще раз закричал протяжно:

      – Арто-о-о!

      – Глупости ты выдумываешь!.. Вернется, – сказал дедушка.

      Однако он быстро встал на ноги и стал кричать собаку сердитым, сиплым со сна, старческим фальцетом:

      – Арто, сюда, собачий сын!

      Он торопливо, мелкими, путающимися шажками перебежал через мост и поднялся вверх по шоссе, не переставая звать собаку. Перед ним лежало видное глазу на полверсты, ровное, яркобелое полотно дороги, но на нем – ни одной фигуры, ни одной тени.

      – Арто! Ар-то-шень-ка! – жалобно завыл старик.

      Но вдруг он остановился, нагнулся низко к дороге и присел на корточки.

      – Да-а, вот оно какое дело-то! – произнес старик упавшим голосом. – Сергей! Сережа, поди-ка сюда.

      – Ну, что там еще? – грубо отозвался мальчик, подходя к Лодыжкину. – Вчерашний день нашел?

      – Сережа… что это такое?.. Вот это, что это такое? Ты понимаешь? – еле слышно спрашивал старик.

      Он глядел на мальчика жалкими, растерянными глазами, а его рука, показывавшая прямо в землю, ходила во все стороны.

      На дороге в белой пыли валялся довольно большой недоеденный огрызок колбасы, а рядом с ним во всех направлениях отпечатались следы собачьих лап.

      – Свел ведь, подлец, собаку! – испуганно прошептал дедушка, все еще сидя на корточках. – Не кто, как он, – дело ясное… Помнишь, давеча у моря-то он все колбасой прикармливал.

      – Дело ясное, – мрачно и со злобой повторил Сергей.

      Широко раскрытые глаза дедушки вдруг