Мужчины не ее жизни. Джон Ирвинг

спальне, потом вытащил из ночного столика авторучку и блокнот. Ему так понравилось то, что она сказала, что он должен был это записать. Но на нем не было пижамы, а значит, и карманов, в которых была бы бумага, а теперь, снова взяв Рут на руки, он держал листок бумаги в зубах. Она, как и обычно, не проявляла почти никакого интереса к его наготе.

      – У тебя такая смешная пипка, – сказала она.

      – Да, смешная пипка, – согласился ее отец.

      Он это всегда говорил. На сей раз, когда в зубах у него был зажат клочок бумаги, это небрежное замечание казалось еще небрежнее обычного.

      – А куда ушел шум? – спросила его Рут.

      Он пронес ее по гостевым спальням и гостевым ванным, выключая свет, но в одной из ванных остановился так резко, что Рут представилось, будто Томас или Тимоти, а то и оба вместе протянули с одной из фотографий руки и схватили его.

      – Я расскажу тебе историю о шуме, – сказал ей отец, листочек бумаги затрепыхался в его губах.

      Он, не выпуская ее из рук, немедленно уселся на край ванной.

      На завладевшей его вниманием фотографии братьев Томасу было четыре года – точный возраст Рут. Композиция фотографии была неудачна: Томас сидел на большом диване, обитом какой-то цветастой тканью; эта ботаническая избыточность, казалось, полностью подавила двухлетнего Тимоти, которого Томас неохотно держал у себя на коленях. Судя по всему, это был 1940 год – Эдди О’Хара должен был родиться лишь через пару лет.

      – Однажды, когда Томасу было столько, сколько тебе – Тимоти тогда еще писался в пеленки, – Томас услышал шум, – начал Тед.

      Рут навсегда запомнила, как ее отец вытащил изо рта листок бумаги.

      – И они оба проснулись? – спросила Рут, глядя на фотографию.

      Этот ее вопрос и вызвал к жизни незабываемую старую историю; с самой первой строчки Тед Коул знал ее наизусть.

      – Том проснулся, а Тим – нет.

      Рут вздрогнула на руках отца. Даже будучи взрослой женщиной и признанным писателем, она не могла без дрожи слышать эти слова.

      «Том проснулся, а Тим – нет. Была середина ночи.

      – Ты слышал? – спросил Том у брата.

      Но Тиму было всего два года, и даже когда он не спал, то был не очень-то разговорчив.

      Том разбудил отца и спросил у него:

      – Ты слышал этот шум?

      – А на что он был похож? – спросил его отец.

      – Он был похож, как если бы чудовище без рук, без ног пыталось двигаться, – сказал Том.

      – Как же оно может двигаться без рук, без ног? – спросил его отец.

      – Оно извивается, – сказал Том. – Оно скользит на своей шерсти.

      – Так у него и шерсть есть? – спросил его отец.

      – Оно подтягивается, цепляясь зубами, – сказал Том.

      – Так у него, оказывается, еще и зубы?! – воскликнул его отец.

      – Я же тебе сказал – это чудовище! – ответил Том.

      – Но какой именно шум тебя разбудил? – спросил его отец.

      – Это был такой шум, как если бы в стенном шкафу ожило одно из маминых платьев и попыталось слезть с вешалки, – сказал Том».

      Всю жизнь с тех пор Рут Коул побаивалась