Пьесы. Антон Чехов

Вы всё спрашиваете про каких-то допотопных. Откуда я знаю! (Садится.)

      Шамраев (вздохнув). Пашка Чадин! Таких уж нет теперь. Пала сцена, Ирина Николаевна! Прежде были могучие дубы, а теперь мы видим одни только пни.

      Дорн. Блестящих дарований теперь мало, это правда, но средний актер стал гораздо выше.

      Шамраев. Не могу с вами согласиться. Впрочем, это дело вкуса. De gustibus aut bene, aut nihil[9].

      Треплев выходит из-за эстрады.

      Аркадина (сыну). Мой милый сын, когда же начало?

      Треплев. Через минуту. Прошу терпения.

      Аркадина (читает из «Гамлета»). «Мой сын! Ты очи обратил мне внутрь души, и я увидела ее в таких кровавых, в таких смертельных язвах – нет спасенья!»[10]

      Треплев (из «Гамлета»). «И для чего ж ты поддалась пороку, любви искала в бездне преступленья?»

      За эстрадой играют в рожок.

      Господа, начало! Прошу внимания!

      Пауза.

      Я начинаю. (Стучит палочкой и говорит громко.) О вы, почтенные старые тени, которые носитесь в ночную пору над этим озером, усыпите нас, и пусть нам приснится то, что будет через двести тысяч лет!

      Сорин. Через двести тысяч лет ничего не будет.

      Треплев. Так вот пусть изобразят нам это ничего.

      Аркадина. Пусть. Мы спим.

      Поднимается занавес; открывается вид на озеро; луна над горизонтом, отражение ее в воде; на большом камне сидит Нина За речная, вся в белом.

      Нина. Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, – словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли… Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно.

      Пауза.

      Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а души их всех слились в одну. Общая мировая душа – это я… я… Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь.

      Показываются болотные огни.

      Аркадина (тихо). Это что-то декадентское.

      Треплев (умоляюще и с упреком). Мама!

      Нина. Я одинока. Раз в сто лет я открываю уста, чтобы говорить, и мой голос звучит в этой пустоте уныло, и никто не слышит… И вы, бледные огни, не слышите меня… Под утро вас рождает гнилое болото, и вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух.

      Пауза.

      Как пленник, брошенный

9

О вкусах – или хорошо, или ничего (лат.).

10

Мой сын! Ты очи обратил… – В. Шекспир, «Гамлет», дейст. III, явл. 3 (пер. Н. А. Полевого).