Меня разбудил кот (сборник). Михаил Хрипин

какой. И еще холодно, весна только-только занялась. Метнулся Назар домой, благо рядом, да только войдя в квартиру и допетрил, что мать дома.

      Давненько он себя так мерзко не чувствовал: вроде и в рот-то не взял ни капли, – ну почти, конечно, – а вид как у бомжа последнего, и вонища. Мать молча стояла и смотрела, а Назар глаз отвести не мог, словно его на копье насадили. И стало ему вдруг жутко холодно, аж волосы дыбом и кожа пупырками. И чем сильнее мать хмурилась, тем сильнее холод пробирал.

      Так и раскололся Назар, все как есть выложил. Коляна заложил, происшествие посекундно расписал.

      – Раздевайся, чего уж теперь, – сказала мать, и улыбнулась. Кривенько так, но без злости.

      Озноб как рукой сняло, Назар даже момент не уловил. Просто вдруг стало все как обычно – теплый дом, заботливая мать, замызганный, но прощенный сын.

      Потом, конечно, начал понимать, что все эти ощущения возникали не просто так. И до того не просто, что как только он это понял, сразу зарекся пытаться кому-нибудь объяснять.

      Причем, одно из этих ощущений как раз и убедило его, что не стоит пытаться.

      Проснулся он как-то несколько дней спустя, а из кухни уже завтраком пахнет – хлебом из тостера, кофе. Кое-как умылся, прыгнул за стол и давай бутерброд сооружать. Мать какао предлагает, а когда он отказывался-то? Поставила перед ним кружку. Ароматная, паром исходит, тепло так и струится. Назар чуть отвлекся, уж больно бутерброд многоэтажный выходил, а когда руку к кружке наконец протянул, чуть со стула не слетел.

      Молочная пенка уже успела затянуть поверхность, и все бы ничего, да вот только видит Назар, что она синего цвета. Он глазами-то стрельнул – мать улыбается, ждет, когда сын лакомство любимое пить будет. А у него рука будто упёрлась во что-то, не может взять, хоть ты тресни. И во рту привкус нехороший. И пониже спины – чешется. И надо бы сказать что-то, а слова не идут.

      Кое-как выдавил:

      – Мам, а чего это с молоком?

      – Нормально все, – говорит, – а в чем дело?

      И тут словно надоумил кто:

      – Плохое молоко, – отвечает Назар.

      Мать, не долго думая, взяла, да и проверила дату на пакете – точно, просроченное. Вылила в раковину тут же, конечно. Смотрит на Назара, недоумевает:

      – А как ты догадался?

      Назар рот открыл, а сказать и нечего. Не про синюю же пленку, не про зуд в заднице? Это же полный бред, если подумать.

      – Почувствовал просто что-то, – ляпнул он.

      Мать только хмыкнула, а что тут скажешь?

      С тех пор и пошло по нескольку раз в день. Чуть что не ладно, у Назара что-то начинает бунтовать внутри. И никакой системы, что удивительно.

      Спросил он у матери, купила ли она уже подарок ему на день рождения. А она отвечает с серьезным видом:

      – Рано еще, куда ты торопишься?

      А Назар чувствует вдруг, что воздух будто карамелью пропитан, сладкий туман так в ноздри и тычется. И ведь нечему так пахнуть в доме, а запах жутко