ЯТ. Сергей Трищенко

пробежавший по потолку по направлению к открытой форточке.

      И снова осмотрелся вокруг. Кое-кто, подобно нам, тоже набирался опыта. Некоторых слегка шатало: вероятно, опыт оказался слишком крепким. Или же слабым – человек. Перебрал…

      Некоторые наливались обидой – зачем? Ещё один, чуть подальше – страданием. Нет, чтобы излить… Или изливают в ином месте?

      Том тоже подивился:

      – Вот мазохисты… Самобичеватели…

      На стене у стлика висело объявление: «Кикать, микать и бикать – нельзя!»

      – А это что? – спросил Том.

      Гид улыбнулся.

      – Это знают только самые маленькие дети. Спросите их.

      – Спросим обязательно, – сурово сказал Том.

      В ресторан вошёл пират с чёрной повязкой на глазу и с флагом «Весёлая Рожа» в руках – со скрещёнными кистями… колонковыми, из колонок жёлтой прессы. Возможно, пират был тот самый, которого мы встретили в павильоне сильных чувств, но я не запомнил лица, потому не могу сказать наверняка.

      Я вообще-то не большой специалист по пиратам и вряд ли отличу одного от другого, особенно если у обоих будет чёрная повязка на глазу. А если ещё оба окажутся бородатыми… недаром есть пословица: «Похожи друг на друга, как два бородача». А может, и нет пословицы… Скорее всего, их брехантина припылала из рейса, и экипаж отдыххает (ну, не нравится им отдыхать – все трудоалкоголики!) на берегу, балдеет: с пылу, с жару – с корабля на балд.

      – Два йо-хо-хо и бутылку рому, – заказал пират.

      Принесли йо-хо-хо, похожее на жареный слоновий хобот, уложенный кольцом на блюде.

      – А ром, – сказали ему, – в другом месте.

      Тот ничуть не обиделся и достал бутылку из кармана широченных штанов. Видимо, это место и имелось в виду, поскольку было легко заметным, свободно видимым.

      После случая с пиратом я с удвоенным любопытством заразглядывал окружающих. Очень заразительное занятие, рекомендую.

      Попутно прочёл и меню, хотя самое интересное – знаю по вновь обретённому опыту – содержится вне его.

      Том решил заказать пикантность: очень уж пикантно звучало. Но оказалось, что пикантность в чистом виденьи не подавали, а она содержалась только в соусе «пикан», но зато соус «пикан» состоял исключительно из пикантностей. Толчёных и разведённых на уксусе. Такие вот парадоксы меню.

      На финал официант предложил шутку, снабдив её изрядной долей иронии.

      Том попросил пощады, но ему не дали: хотя она и значилась в меню, но отсутствовала в наличии.

      А я решил провести эксперимент сосответствия звука и буквы и заказал безвкусицу. Долго жевал, посасывая, да так и не понял, что же я жую? И, самое главное, в чём она содерожалась: в театральной постановке, кинофильме или эстрадном выступлении? Или же универсально – во всех трёх видах искусстества? Была ли она пропитана универсальностью? Универсальной сальностью? Уникальной верстальной сальностью? Унитарной унитазной кальной… Тьфу! Унисакральностью…

      Мысли мои потекли по иному пути: много ли естественного в искусстве? Не перепутал ли я случайно безвкусицу с безыскусицей?