ЯТ. Сергей Трищенко

блинчики, и если бы поблизости вдруг оказался людоед, он, несомненно, остался бы доволен.

      – Когда же будет приёмный пункт? – спросил Том, облизывая пересохшие губы и продолжил, без всякого перехода, о наболевшем:

      – А вода настоящая тут есть? – шурша губами, спросил он. Слова песком слетали с губ.

      – Должна быть, – пожал я плечами и принялся осматриваться по сторонам. Но Гид уже вёл нас к питьевому фонтанчику.

      Пока Том пил, а я ожидал своей очереди, то вдруг ощутил на лице прохладу. Но не от лёгкого ветерка, шаловливо шевелящего шевелюру, а от чьего-то взгляда – холодного, пронизительного, вызывающего всякие мелкие осложнения вроде насморка, ангины или дыры в боку от кинжала. А, может, и от самого взгляда.

      Я взглянул на Гида. Тот всё понял, кивнул и исчез – поразительная способность у человека появляться и исчезать. Впрочем, в толпе это не очень трудно.

      Появился он так же быстро и незаметно.

      – Вам не о чем беспокоиться, – прошептал он, – вас приняли за других путешественников. Я принёс извинения, – в руках он держал что-то вроде сушёных извилистых древесных корней.

      – И куда мы их? – спросил, отдуваясь и отходя от фонтанчика Том.

      – Сдадим в приёмный пункт, если вы не захотите оставить их на память.

      – Да где же он, этот пункт! – не выдержал Том.

      – А вот где, – ловко указал Гид, убрав извинения в сетку-авоську.

      В глубине ларьков стоял маленький синенький киосочек с броской вывеской через всю крышу: «ПРИЁМНЫЙ ПУНКТ».

      Глава 6. «Приёмный пункт»

      На стенке висела белая бумажка объявления.

      – Неужели закрыт? – пробормотал я, хорошо зная подлоподобный характер работы отечественных заведений.

      Но нет, на бумажке типографским способом чётко пропечатывалось: «Кикать, микать и бикать – нельзя». И пририсован жирный восклицательный знак – от руки.

      – Что это означает? – обратился Том к Гиду.

      Тот пожал плечами:

      – В первый раз вижу.

      У приёмного пункта толпился народ. Или народилась толпа. Но толпились не толкаясь, по-хорошему образуя очередь, чинно выстраиваясь друг за другом.

      Я подумал, что таким образом толпящиеся приобретают чинный вид, а может быть и сам чин – стояли-то все чин по чину, – но спросить у Гида забыл, стремясь встроиться в структуру стоящих.

      Мы заняли места с краю, и, от нечего делать, принялись прислушиваться к разговорам сдатчиков с приёмщиком и друг с другом.

      – …Примите мои соболезнования, – молодой человек в хорошо отутюженном чёрном костюме и помятой белой рубашке протиснулся к окну и что-то в него подал.

      – Ну-ка, ну-ка, – приёмщик схватил их цепкими крючковатыми пальцами и принялся мять и ощупывать. – Немножечко они того… С душком. Да и молью тронутые.

      Молодой человек открыл было рот, потом передумал и закрыл. Приёмщик отсчитал ему что-то, тот отошёл, и место у окошечка занял следующий.

      – Примите моё сочувствие…

      – Давайте!.. – невооружённым глазом мы заметили особую