Быть войне! Русы против гуннов. Максим Кисляков

ростом ниже первых двух, но в плечах шире. Голый по пояс, лишь поверх накинут испещренный латками потертый плащ, за спиной болтается двуручник, на левой груди огромные рубцы – будто медвежья лапа прошлась, – лицо суровое. Он вперился взглядом в Бора, рифленые желваки заходили ходуном.

      – Смотри, не этот? – пробасил коренастый в плаще.

      Лысый окинул взглядом Боряту с ног до головы.

      – Что-то он в плечах широковат, да и башка белая, как пучок соломы, а тот худой и рыжий вроде бы…

      – Точно?

      – Кажися, да…

      Борята насупился – кто такие, кого ищут? Он коротко посмотрел на отца. Вакора оставил мехи, выпрямился, широкая грудь играет мышцами.

      – Так чего вам нужно? – спросил кузнец, в мощном голосе послышались стальные нотки.

      Человек в кожаной душегрейке шагнул к нему:

      – Ты, кузнец, мечи делаешь, копья, стрелы справляешь?

      – И мечи делаю, и стрелы, и топоры…

      – Продай пару клинков, – предложил пришелец, а сам косится на Боряту. – Цену хорошую дадим…

      – Нету на продажу.

      Молодчик в душегрейке ухмыльнулся, ткнул пальцем в сторону близстоящей пристройки, там лежит скрученное в несколько слоев холщовое полотно, из него торчит дюжина рукоятей.

      – А это что же? – с издевкой в голосе вопрошает незнакомец, Борята приметил – рука не отпускает меча, сжимает сильнее.

      – Это княжий заказ – а на продажу нету!

      Лысый уверенно зашагал к лежащей на земле тряпице с княжьим заказом.

      – Будет тебе, кузнец, – процедил парень в волчьей душегрейке. – Говорю, цену дадим хорошую, а не захочешь – так отдашь!

      Он потянул медленно из ножен кривой клинок. Ощерил желтые зубы, лезвие застыло на середине.

      – Не бывать тому! – грозно бросил Вакора. Тут же рявкнул на лысого, что по-хозяйски берет мечи, щупает, проверяет остроту. – Не тронь! Положи где взял!

      – Эй, глянь! А мечишки-то что надо! – не обратил внимания на реплику кузнеца бритоголовый верзила. – Давненько не встречал такой работы.

      Он бросил меч в сторону коренастого детины в плаще, клинок зашипел, блестящей дугой рассекая воздух. Он ловко перехватил за рукоять, выставил на вытянутой руке, взгляд оценивающе пробежал от перекрестья до кончика, несколько раз подбросил, одобрительно покачал головой.

      – Берем! – радостно воскликнул он. – Все берем!

      Вакора вспыхнул:

      – Немедля верни на место! А то хуже будет!..

      И дернулся было к наглецу, но тут же замер – кончик ятагана уперся в грудь Вакоры.

      – Не дури, старик! – прошипел молодчик в волчьей душегрейке. – Тебе ж сказано было – продай или так возьмем… Теперь это наши трофеи. Эй, Саман! И этого белобрысого захвати.

      Саман – коренастый в поношенном плаще – злобно ощерился, не выпуская меча, привычным движением высвободил из ременной петли секиру и твердым шагом направился в Бору. Обе руки вздулись мышцами от тяжести оружия.

      Борята затравленно озирается по сторонам,