Притчи отовсюду. Сказки, эссе, истории, сны, диалоги из разных книг. Виктор Гаврилович Кротов

и парусникам в порту.

      – Добрый день, добрый день! – заговорил он, приближаясь, и протянул мне руку.

      Обмениваясь с ним рукопожатием, я почувствовал прикосновение шероховатого металла, слегка скребнувшего по коже ладони. Действительно, незнакомец держал в руке небольшую пластинку. Теперь он всматривался в неё, и я заметил, что по маленькому экранчику на пластинке бежит текст. Лицо незнакомца выражало неподдельный интерес и к тексту на пластинке и ко мне. Свободная рука его легла мне на плечо, и, кончив читать, он притянул меня к себе и крепко обнял.

      – Ужасно рад тебя видеть, дядюшка, – произнёс он с жаром, и доброе, чуть полноватое лицо его просияло.

      Он был, без сомнения, гораздо старше меня, и обращение его окончательно повергло меня в недоумение. Заметив это, мой новоявленный племянник покачал головой:

      – Вот что значит ходить без генитайзера: своих не признаёшь. А у нас ведь общие дед с бабкой! У меня в тридцать шестом поколении, а у тебя в тридцать пятом. Так что ты мне дальний, но дядюшка. Ну, идём, идём, пора уже к завтраку. Да и с остальной роднёй познакомиться надо, а это ведь работа нешуточная.

      Он повёл меня к себе домой – по оживающим улицам старинного города. И каждый, кого мы встречали по дороге, пожимал мне руку со знакомым уже шероховатым прикосновением, и с каждым рукопожатием у меня становилось на одного родственника больше.

      Сон про энциклопедию чувств

      – Распишитесь за бандероль, – сказал почтальон, подлетев к моему открытому окну и трепеща голубыми крыльями.

      Едва я дотронулся до протянутой тетради с квитанциями, как моя подпись замерцала сиреневым светом в нужном месте.

      – Мерси! – улыбнулся мне почтальон и растворился в поднебесье.

      На подоконнике лежала коробка, перевязанная, как торт, золотистой лентой с бантом.

      В коробке я обнаружил толстую книгу в прозрачной суперобложке, сквозь которую просвечивало: «ВСЕОБЩАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ЧУВСТВ». Книга возбуждающе пахла типографской новизной, и я тут же пустился листать глянцевые страницы. Тексты были энциклопедически скучны. Среди бесчисленных описаний паталогических отклонений трудно было отыскать нормальные человеческие ситуации, а тем более те из них, которые разрешали бы мои собственные проблемы. Курсивом мелькали тут и там слова «нельзя» и «надо».

      Вместо иллюстраций на полях энциклопедии были пропечатаны какие-то светло-серые кружочки. Наугад я коснулся одного из них пальцем. И – отшвырнул книгу…

      Тяжёлыми шагами мерял я комнату, переполненный раздражением. Как этот тип, с которым связывали меня нерасторжимые житейские узы, мне надоел! Как он отравлял мою жизнь каждым своим словом, каждым поступком, самим своим видом. Он отнимал у меня последние силы, и не было никакой возможности поставить его на место, показать ему всё его ничтожество и низость. Странно только, что я никак не могу вспомнить