Потерянные судьбы. Роман. Ольга Борисовна Савельева

о чём речь.

      – Воспиталка. Знамо дело – она…

      – Манька! Не чуди! – психанул Грищенко, снял телогрейку и повернулся спиной. – На, погляди…

      Мария взглянула на мужа и ахнула.

      – Божечки мои, шо же енто?

      – Хату мы тушили, глупая ты баба…

      – Какую хату? Чью?

      – Мельниковых…

      – Как же енто? У них же поминки вроде как…

      – Допоминова́лись… Не знаю, шо да как, прибежал Порфирий, криком кричить… Хата Мельниковых рядом… Я и кинулси помогать тушить… А внутрях сам Мельник дрыхнет. Я его спасать… Ентот злыдень спросонок меня не признал, оттолкнул окаянный, я на горящую стенку и повалилси…

      – Ой, батюшки святы… – запричитала Мария. – А жёнка его спаслася?

      – Чаво не знаю, того не знаю… Народ сбежалси, не разобрать… кто… где… Тьфу, шоб им пусто было. Плечо болить, шо кожу сняли… Намажь чем-нибудь, надобно воротиться на сторожевую.

      Мария аккуратно сняла обгоревшую рубаху. Плечо получило ожог второй степени. Вздулись волдыри, раскрасневшаяся кожа сильно горела, будто приложили горячую заслонку от печи. Успел Ванька потушить спину, катаясь по полу.

      – К врачу тебе надобно, – беспокоилась жена, накладывая на больное место очищенные листья капусты. – Вона як раздуло…

      – Я шо баба по врачевальням таскаться? Привяжи, и бу́дя…

      – Вань, – женщина всё же решилась выудить у мужа о Тамаре. – Пошто Томка в гости звала?

      – Какая? Кого? – возмутился Иван, натягивая последнюю рубаху.

      – Мне Стешка тута донесла…

      – Шо? Трофимова? – Ванька развернулся и уставился на жену. – Твоя Стешка с рылом мохнатым, а ты и уши развесила?

      – Не вразумею… Об чём енто ты? – слова мужа взбудоражили Машу.

      – А ты поди спроси у своей сороки, шо она тута разно́сить, коли сама шерстью обросла! Ты думаешь, чаво она к тебе пристаёть? А?

      – Ты ж место её мужика занял… – плюхнулась на лавку Манька, чувствуя, что муж сейчас расскажет такое, о чём сама Грищенко никогда бы не догадалась.

      – Угу, ну, занял, и дальше шо? Тока вот твоя сорока-белобока навострилась на твоё место. Вразумела?

      – Да ты шо? Не могёть ентого быть… Она же вона, як за Порфирием…

      – Окстись, безмозговая! Шкуру свою прикрываеть…

      – Не верю…

      – Иди, говорю, спроси… – Ванька кое-как надел фуфайку и открыл дверь в сени. – Ты давеча хворала, а она ко мне прибегала… Уяснила?

      Иван вышел на улицу и направился сторожить коней. Мария встала, прошлась по кухне, посмотрела в окошко.

      – Ах ты ж стерва, Степанида! Ну я тебе зараз усё обтолкую… – хлопнув дверью, быстрым шагом поспешила к соседушке.

      – Открывай, падлюка! – стучала в окно хаты Трофимовых Маша. – Выхо́дь! Злыдня соседская!

      – Чаво зашлася? – открыла окно Стешка, протирая глаза. – Ночь на дворе. Спим мы…

      – Спишь, значится… – Мария отошла от окна и сложила руки на груди. – Выхо́дь, говорю, разговор есть!

      Радостная