Ну допустим. Феликс Мухоморов

привычным движением нож с узким лезвием длиной сантиметров в пятнадцать.

      Вот в его направлении я и метнул изо всех, что называется, сил поднятую бутылку, надеясь если не остановить агрессоров, то хотя бы слегка замедлить, чтобы выиграть время и попробовать ту арматуру из земли выдернуть.

      Промазал.

      И хорошо. А то усадили бы меня за решётку надолго в компанию к таким же утыркам. Но это я только потом понял. А сейчас я сначала тоскливо, а затем изумлённо провожал взглядом брошенный мной сосуд.

      Твёрдое и тёмное в момент броска стеклянное тело в процессе полёта само собой ускорилось, превратилось в оранжевый сгусток огня и, пролетев над мгновенно задымившимися головами нападающих, с ошеломляющей скоростью врезалось в находившийся не менее чем в ста метрах от остановки рекламный щит, предвещающий едущим по разбитой дороге всеобщее благоденствие и решение всех проблем, если они проголосуют за не вмещающееся целиком в имеющиеся рамки неискренне улыбающееся лицо с тремя подбородками якобы честного слуги народа.

      Свето–шумовой эффект был, доложу я вам…

      Событию получения отъетым отпетым лицом давно ему причитающегося дружно отсалютовали сигнализациями все автомобили в радиусе примерно километра. Включая те, о наличии сигнализации на которых не подозревали даже их владельцы.

      Рекламный щит дематериализовался в облачко пара вместе с холёной ухмылкой рвущегося расширить своё поле кормления взяточника и солидной металлической опорой на массивном бетонном основании.

      Четвёрка полностью облысевших агрессоров слепо ползала на четвереньках посреди лужи грязи, охватывающей, как это обычно у нас в Замкадье принято, всю фронтальную часть так называемой автобусной остановки – то есть небрежно брошенной на обочину дороги отбракованной железобетонной плиты.

      Мне почему-то захотелось немедленно прогуляться быстрым шагом до расположенной в паре километров от меня следующей остановки, невзирая на бездорожье. Что я и сделал. Но не сразу.

      – Поднимитесь, женщина! – преодолевая дрожь в коленях и голосе, решил я проверить безумную догадку, мелькнувшую только что у меня в голове.

      Единственная из четвёрки агрессоров представительница женского пола тут же послушно поднялась на ноги.

      – Вы сейчас же идёте наниматься на работу уборщицей в муниципальное учреждение, обслуживающее городские общественные туалеты. Адрес конторы узнаете у любой из уборщиц. Назначаю Вам год работы. Будут жалобы – срок продлю.

      – Поняла, гражданин начальник… как его… Ваша честь – прохрипела она и бодро потрусила в направлении остановки – точно такой же лежащей посреди лужи бетонной плиты – на противоположной стороне улицы, что-то озабоченно бормоча себе под нос.

      – Теперь вы трое встали, – уже более уверенным голосом велел я ползающим в луже гопникам.

      Те тут же повскакивали на ноги и вытянулись передо мной, подслеповато моргая.

      – Этот дорожный участок, сто метров до остановки