Огонь, что горит в нас. Бриттани Ш. Черри

выпрямилась, словно принцесса или королева.

      – Не твое дело.

      – Правда? Помнится мне, что последним мужчиной, с которым ты ходила на свидание, был какой-то скот, который снял тебя на углу. А до того это был мой драчливый папаша, и ты вернулась с двумя сломанными ребрами.

      – Не смей так говорить о нем! Он добр к нам. Как ты думаешь, кто в основном платит за нашу квартиру? Уж точно не ты.

      Только что выпустившийся из школы парень почти восемнадцати лет от роду, который не может платить за квартиру, – я был полным неудачником.

      – Я плачу половину, и это больше, чем ты можешь себе представить – а он просто кусок дерьма.

      Она хлопнула ладонями по столу, разозленная моими словами. Ее тело слегка дрожало, движения становились все более нервными.

      – Он мужчина куда больше, чем ты когда-либо сможешь стать!

      – Вот как? – спросил я, подлетая к ней и начиная рыться в ее карманах, точно зная, что именно я найду. – Больше мужчина, чем я? И почему же? – спросил я, доставая из ее заднего кармана пакетик с дурью. Я покачал им перед ее лицом и увидел, как на этом лице проступает паника.

      – Перестань! – крикнула она, пытаясь выхватить пакетик у меня.

      – Нет, я уже все понял. Он дает тебе эту дрянь, и это делает его лучшим мужчиной, чем я когда-либо смогу стать. Он бьет тебя, потому что он лучший мужчина. Он плюет тебе в лицо, потому что он лучший мужчина, чем я. Верно?

      Она начала плакать – не из-за моих слов, потому что я был уверен, что чаще всего она их просто не слышит. Она плакала от страха, что ее милому пакетику с дурью грозит опасность.

      – Просто отдай это мне, Ло! Прекрати!

      Ее взгляд был пуст, мне почти казалось, что я сражаюсь с призраком. Я с тяжелым вздохом бросил пакетик на стол.

      – Ты в ауте. Ты в полном дерьме, и тебе никогда не станет лучше, – проговорил я, когда она сосредоточилась на наркоте.

      – Говорит парень, который, скорее всего, уйдет сейчас в свою комнату, закроет дверь и будет покуривать дурь, которую дал ему его папочка. Он большой и крутой волчара, но маленький мальчик в красном капюшончике постоянно зовет его обратно, чтобы уладить свои делишки. Ты считаешь, будто чем-то лучше меня или него?

      – Лучше, – сказал я. Я уже привык, хотя и не до конца. Я контролировал себя. Я не бесился.

      Я был лучше, чем мои родители. Должен был быть лучше.

      – Ты не лучше. Ты унаследовал худшее от нас обоих, особенно внутренне. Келлан хороший, у него всегда все будет хорошо. Но ты? – Она высыпала еще немного дури на стол. – К двадцати пяти годам ты скопытишься, и я этому не удивлюсь.

      Мое сердце.

      Оно прекратило биться.

      Шок сотряс меня, когда эти слова слетели с губ матери. Но она даже не моргнула, произнося их, и я ощутил, как часть меня умерла. Я хотел сделать совершенно противоположное тому, что она говорила обо мне. Я хотел быть сильным, уверенным, достойным существования.

      Но я по-прежнему был хомяком в колесе.

      Бегать по кругу, по кругу и совершенно никуда не прибежать.

      Я ушел в свою комнату, захлопнул за