Обаятельное чудовище. Лена Сокол

на залитой солнцем улице. Надо же, солнце решило разыграться, а я уже думала, что в этом городе не будет нынче лета. Так, где я оставила свой байк?

      Озираюсь по сторонам. Кажется, там. Прохожу два десятка метров, прежде чем замечаю, что окруженный с двух сторон дорогими тачками мотоцикл беспомощно лежит на боку.

      – Не поняла…

      Подбегаю и пару секунд в недоумении разглядываю распластанного на асфальте железного коня. Какого черта?! Кто это сделал?!

      Подхожу ближе.

      Эй, кто его уронил? Не знаю, с какой стороны подступиться. В такой ситуации мне бывать еще не приходилось. Берусь за руль двумя руками, тяну на себя.

      – Ы-ы-ы…

      Не поддается. Огромная махина даже не двигается. Пробую еще. Тяну, дергаю изо всех сил, краснею, потею, рычу. Результат нулевой. Может, тот, кто парковался, задел его, и байк повалился на бок? Ну и дела… Вроде центр города, а такой беспредел!

      – Помощь нужна?

      Голос заставляет меня подскочить на месте. Я еще не обернулась, но ощущение подкрадывается какое-то нехорошее. Неужели я знаю его?

      – Что? – поворачиваюсь.

      И в лицо мне бьет не солнце, а его взгляд. Рассерженный, суровый, словно по моей вине в его жизни что-то идет не так. Модные голубые джинсы, рубашка с закатанными до локтей рукавами, не способная скрыть налитых, крепких мышц. Парень разъярен и смотрит на меня так, будто ждет извинений.

      – А… это ты… – выпрямляюсь я.

      И сглатываю. Потому что узнала его. А он продолжает буравить меня взглядом. И эти глаза… светло-зеленые, почти прозрачные. Я запомнила их темными, почти дьявольскими, но сегодня они – как волны океана, такие же глубокие и безжалостные – обжигают льдом.

      – Я, – кивает он и улыбается. Только улыбка его отчего-то больше похожа на звериный оскал. – Не это потеряла?

      Он достает что-то из-за спины и швыряет мне под ноги.

      «Что?» – хочу спросить я, но не успеваю издать ни звука.

      К моим ногам, звеня об асфальт, падает железяка. Моментально догадываюсь, что это, и внутри рождается буря негодования.

      – Значит, ты, придурок, скрутил мне подножку? – восклицаю.

      И не лень же ему было? Копаться, откручивать, ронять мой байк! Он что, следил за мной? Все ради никчемной мести?

      – На мотик насосала, а поднять ума не хватает, да? – с насмешкой говорит он.

      Достает сигарету и прикуривает.

      – Такой жлоб вымахал, а ума хватает только на мелкие пакости? – парирую я, поднимая с асфальта подножку. – Иди, прикручивай на место!

      Он закатывает глаза и смеется.

      Вот гад! Ничтожество!

      – Получай за твои понты! – улыбается парень, обнажая ровные белые зубы.

      Я смотрю на него и до боли прикусываю губу. Породистый, грубый кобель! Ухмыляется, выдыхает дым в мою сторону. А лицо-то какое! Самодовольное. С правильными, красивыми чертами, без изъянов. Точно кто-то его короткими штрихами рисовал, добиваясь безупречности. Как приятно было бы врезать еще раз с размаху по наглой роже!