Ванильный запах смерти. Анна Шахова

предусмотрительно захваченные из дома. Потом она ловким движением освободилась от заколок и растрепала русые волосы.

      Выпив с наслаждением пакет сока, Кудышкин непререкаемым жестом повалил жену на кровать и, прижав ее к своему громадному телу, засопел уютно в ухо.

      Сложившись калачиком, женщина приникла к мужниной груди, мерно вздрагивающей от ударов подновленного капельницами сердца.

      Эдик вдруг громко икнул и раздраженно просипел:

      – А «эта» даже сока нормального купить не могла. Какое-то горькое барахло с блевотным привкусом.

      – Не будь законченной скотиной, – прошептала Клара и тут же начала мелко вздрагивать, проваливаясь в тревожный сон.

      Геннадий Борисович Рожкин с оперативниками только к четырем дня закончили ничего не давший для следствия осмотр отеля, и Даша распорядилась подавать обед.

      – Вы разделите с нами трапезу? – спросила хозяйка у Рожкина, вызвав тем его страшное негодование.

      – Не разделим! – рыкнул он, и полицейская бригада укатила, с раздражением вдыхая дым от мангала, который разжег у черного хода повар Самохин.

      Феликс Николаевич, надо отдать ему должное, трудился в эти дни с особым усердием. Он будто разделял вместе с хозяевами вину за происшедшее и отменными блюдами пытался скрасить тягостную обстановку, в которую погрузился после трагических событий пансионат. Проработавший бо́льшую часть жизни поваром в одном из известнейших московских ресторанов, Самохин решил, выйдя на пенсию, поселиться на даче: благо дочь-бизнесменша помогла оборудовать папе домик под зимнее проживание, и Феликс Николаевич наслаждался жизнью, выращивая любимую спаржевую фасоль, собирая грибы и разгадывая кроссворды.

      В прошлом году Самохин, наслушавшись соседских сплетен о новых владельцах «буржуйской избы», решил прогуляться к гостинице, чтобы своими глазами посмотреть на доходный дом. И первый, кого он там встретил, оказался хозяином. Это был покойный Марк Иванович, который в этот момент усаживался в свой шикарный «Мерседес». Ухмыльнувшись в пшеничные усы, Феликс Николаевич скромно прошествовал мимо, насвистывая песенку про «Феличиту», которая прочно ассоциировалась у него с собственным именем. Самохин отчетливо вспомнил, как лет двадцать пять назад готовил в своем ресторане киевские котлеты для лощеного кудрявого замдиректора столичной гостиницы. Ныне Марк Иванович мог бы «похвастаться» скукоженным лицом и круглой лысиной на затылке. Но блеск глаз, стремительность, голос – этого у бывшего замдиректора отнять было невозможно.

      – Феликс Николаевич! Вы нарочно игнорируете добрых знакомых или подслеповаты стали?! – зычно окликнул повара коммерсант, который сразу узнал Самохина.

      Говорун назвал встречу судьбоносной и тут же выгнал расхлябанного повара-горца Ираклия, пригласив на работу опытного, проверенного временем мастера. Феликс Николаевич и усом повести не успел.

      – Какая пенсия? Ты что, Николаич, соевых сосисок из сельпо обожрался? Будешь жить и работать с почетом, есть на тарелках