Лихорадка. Тесс Герритсен

Некоторое время поколебалась между светом и тенью, решая, уйти или остаться. Девочка снова оглянулась, словно испрашивая чьего-то разрешения. Потом кивнула.

      Ной с ужасом подумал о том, какой беспорядок царит в гостиной. Мама побыла дома всего пару часов, чтобы успокоить его и приготовить ужин. Потом опять помчалась в больницу проведать Тейлора. В комнате так никто и не прибрался, и вещи валялись там, куда их бросил Ной, вернувшись из школы, – рюкзак на диване, фуфайка на журнальном столике, грязные кроссовки возле камина. Он решил пригласить Амелию не в гостиную, а на кухню.

      Они уселись за стол, не глядя друг на друга, – представители разных биологических видов, пытающиеся найти общий язык.

      Зазвонил телефон, и она подняла взгляд:

      – Ты разве не возьмешь трубку?

      – Не-а. Это опять какой-нибудь репортер. Они трезвонят весь вечер, с тех пор как я вернулся из школы.

      Звонок принял автоответчик, и, как предсказывал Ной, женский голос проговорил:

      – Это Дамарис Хорн из «Уикли информер». Я бы очень, очень хотела побеседовать с Ноем Эллиотом, если это возможно, о его удивительном героизме, проявленном сегодня в школе. Вся страна жаждет узнать об этом, Ной. Я остановилась в гостинице «Озерная» и могла бы предложить вам финансовую компенсацию за потраченное на интервью время, если вас это заинтересует…

      – Она хочет заплатить тебе за беседу? – спросила Амелия.

      – Бред, правда? Мама говорит, что именно поэтому не следует говорить с этой дамой.

      – Но ведь люди хотят узнать об этом. О том, что ты сделал.

      «А что я сделал?»

      Он пожал плечами, испытывая смущение от незаслуженной похвалы, и прежде всего от похвалы Амелии. Он молча вслушивался в монолог журналистки. Автоответчик пропищал после окончания записи, и на кухне снова воцарилась тишина.

      – Теперь можешь открыть. Если хочешь, – предложила Амелия.

      Он посмотрел на подарок. Предмет был завернут в обычную коричневую бумагу, однако Ной все равно вскрывал упаковку аккуратно, стараясь не порвать ее. Было бы невежливо драть бумагу на глазах у девушки. Он бережно отклеил скотч и развернул обертку.

      Карманный нож не впечатлял ни размерами, ни внешним видом. Ной заметил царапины на рукоятке и догадался, что он уже не новый. Амелия дарила ему нож, которым уже кто-то пользовался.

      – Ух ты! – сумел-таки выдавить он с некоторым энтузиазмом. – Какой хороший.

      – Он принадлежал моему папе, – сказала она и тихо добавила: – Моему настоящему папе.

      Ной поднял взгляд, когда до него дошел смысл ее слов.

      – Джек – мой отчим. – Амелия произнесла последнее слово с заметным отвращением.

      – Выходит, Джей-Ди и Эдди…

      – Они мне не родные братья. Это дети Джека.

      – Знаешь, а я, пожалуй, догадывался. Они совсем на тебя не похожи.

      – Слава богу.

      Ной рассмеялся:

      – Да, я бы тоже не хотел такого родственного сходства.

      – Мне не разрешают даже говорить о папе, потому что Джека это бесит. Он не выносит, когда ему напоминают о том, что до него у мамы