Кладовая солнца (сборник). Михаил Пришвин

бровями. Это был глухарь. Он темной тучей поднялся в воздух и с шумом скрылся между деревьями. В полете он показался мне огромным.

      – Глухариная аллея! Делали для дров, а пригодилось птицам, – сказал Михаил Михайлович.

      С тех пор мы так и зовем эту лесную дорогу на Хмельники «глухариной аллеей».

      Еще нам попались на ней два забытых кем-то штабеля березовых дров. От времени штабели стали подгнивать и кланяться друг другу, несмотря на распорки, между ними когда-то поставленные… А рядом гнили их пни. Эти пни напоминали нам, что когда-то росли дрова прекрасными деревьями. Но вот пришли люди, срубили и забыли, и гниют теперь бесполезно и деревья и пни…

      – Может быть, война помешала вывезти? – спросила я.

      – Нет, это случилось много раньше. Еще какая-то другая беда людям помешала, – ответил Михаил Михайлович.

      Мы с невольным сочувствием смотрели на штабели.

      – Стоят они теперь сами будто люди, – сказал Михаил Михайлович, – склонились висками друг к другу…

      Между тем вокруг штабелей кипела уже новая жизнь: внизу паутинками соединили их пауки и по распоркам перебегали трясогузки…

      – Посмотри, – сказал Михаил Михайлович, – между ними растет молодой березовый подлесок. Он успел перешагнуть их высоту! Знаешь, откуда у этих молодых березок такая сила роста? – спросил он меня и сам ответил: – Это березовые дрова, сгнивая, дают вокруг себя такую буйную силу. Так вот, – заключил он, – дрова вышли из леса и в лес возвращаются.

      И мы весело простились с лесом, выходя к деревне, куда держали свой путь.

      На этом бы и можно закончить свой рассказ о нашем походе в то утро. Только еще несколько слов об одной березке: мы заметили ее, подходя к деревне, – молодую, в рост человека, похожую на девочку в зеленом платье. На головке ее был один желтый лист, хотя еще стояла середина лета.

      Михаил Михайлович посмотрел на березку и что-то записал в книжку.

      – Что ты записал?

      Он мне прочел:

      – «Видел Снегурочку в лесу: одна сережка у нее из золотого листика, а другая еще зеленая».

      И это был в тот раз его последний мне подарок.

      Писателем Пришвин сделался так: в молодые годы – давно это было, полвека назад, – он обошел пешком весь Север с охотничьим ружьем за плечами и написал об этом своем путешествии книжку. Был тогда наш Север диким, людей было там мало, птицы и звери жили, не пуганные человеком. Так и назвал он свою первую книжку – «В краю непуганых птиц». На северных озерах тогда плавали дикие лебеди. А когда много лет спустя Пришвин снова приехал на Север, знакомые озера были соединены Беломорским каналом, и по ним уже не лебеди плавали, а наши советские пароходы; много за долгую жизнь видел Пришвин на родине своей перемен.

      Есть одна старинная сказка, она начинается так: «Бабушка взяла крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела, набрала муки пригоршни две и сделала веселый колобок. Он полежал-полежал, да вдруг и покатился – с окна на лавку, с лавки на пол, по полу да к дверям, перепрыгнул