Мелодия звёзд. Оливия Вильденштейн

меня есть шанс?

      Она посмотрела мне прямо в глаза.

      – Твоя мама не возражает?

      – Возражает.

      Линн сжала мое плечо.

      – Ну, я надеюсь, она согласится. – Линн кивнула на ноты передо мной. – А теперь повтори этот отрывок.

      Я опустила подбородок и начала играть, мечтая о том, чтобы каждая минута, каждый день сопровождались мелодией – саундтреком к жизни. Музыка лилась бы с неба, вилась бы в траве и просачивалась сквозь асфальт.

      Тену бы это не понравилось.

      Я запнулась и сыграла не ту ноту.

      Почему он прокрался в мои мысли? Из всех людей…

      В конце занятия Линн попросила исполнить мою песню снова, я играла, а она следила за тем, как мои пальцы двигаются по клавишам, как широко я раскрываю ладони, чтобы дотянуться до аккордов. Она пыталась запомнить ее. После того как я закончила, она села рядом со мной на скамейку и попробовала сыграть ее. Линн удивительна – она может безошибочно воспроизвести все, что видит или слышит.

      – О’кей, а теперь слушай и думай, о чем бы ты хотела рассказать, – сказала она.

      Я выпрямила спину. Моя мелодия парила по комнате, а в моем сознании стал формироваться образ, слабый и блестящий по краям. Мазки желтого и темно-красного цвета. А потом резко лимонно-зеленый! И толстые мазки черной стали. Мелодии всегда представляются мне в цвете.

      – Ну что? – спросила она.

      – Бегущая девушка. Смотрит на солнце.

      – Дальше?

      – «Бежать из тени… оттолкнуть?»

      – Так, хорошо.

      Линн заправила прядь оранжевых, как дорожный конус, волос за ухо. Когда я познакомилась с ней четыре года назад, у нее были желтые волосы – и я не имею в виду блонд, я имею в виду кукурузу в початках желтого цвета. На следующий год она стала розовой, потом голубой, за что получила прозвище Скиттлз.

      Еще долго после того, как моя песня закончилась, ноты продолжали кружиться в воздухе, как пылинки. Серебряные и золотые. Блестящие. Веселые. Обнадеживающие.

      – Ты должна сыграть это своей маме, – сказала она.

      Я напряглась. А если мама спросит, зачем я это написала? Я не готова к тому, что мои мечты будут уничтожены, словно пищевые отходы в нашем утилизаторе мусора.

      – Спроси ее, что она чувствует, слушая эту музыку. Это может помочь тебе с текстом. – Линн взглянула на настенные часы, висящие над полками, которые прогибались под тяжестью папок с нотами и пыльными рядами CD-дисков. – Тебе лучше идти, пока Стеффи не заявилась сюда за тобой.

      Я улыбнулась, потому что Стеффи делает так довольно часто. Мы с Линн теряемся в музыке и забываем, сколько времени прошло. Вот откуда часы. В первый год занятий в комнате часов не было. Стеффи прибила их к стене после моих неоднократных опозданий.

      – Увидимся в следующую пятницу! – я схватила свою сумку и джинсовую куртку с софы и побежала вниз по лестнице.

      Моя мама превратила их захламленный серый подвал в танцевальную студию, это был ее свадебный подарок для Линн и Стеффи. Она украсила стены зеркалами во весь рост, повесила тяжелые бежевые шторы, чтобы скрыть электропроводку и трубы,