Бросок наудачу. Бэт Риклз

темно-коричневая кожа, круглое лицо с мягкими, будто кукольными, чертами и большие карие глаза. Подозреваю, что передо мной весьма популярная особа.

      – Откуда ты знаешь Брайса? – Даже в ее голосе звучит высокомерность представительницы элиты общества.

      – Э-э… я, э-э, познакомилась с ним на… на пляжной вечеринке… – с трудом произношу я и сглатываю.

      Непонятно, разозлило ее мое общение с Брайсом или вызвало любопытство.

      – Ты ведь новенькая? – На этот раз ее голос звучит мягче, дружелюбнее.

      Я киваю и проглатываю комок волнения, возникший в горле.

      Затем происходит неожиданное. Она широко улыбается и говорит:

      – Я – Тиффани.

      – Мэдисон.

      – Откуда ты?

      – Из штата Мэн. Переехала летом.

      – Класс.

      – Вообще-то, нет, – возражаю я. – Не знаю, почему все так думают.

      Она смеется и перебрасывает волосы через плечо, прежде чем закинуть на него сумочку. Похоже, это дизайнерская вещица. Пытаюсь разглядеть металлическую застежку спереди – я почти уверена, что это Gucci.

      Тиффани перехватывает мой взгляд и снова улыбается, поворачиваясь так, чтобы было лучше видно.

      – Нравится? Я купила ее в Милане в июле. И, предвосхищая твой вопрос, это не копия. Запоздавший подарок на день рождения от тети.

      – Не сомневаюсь в ее подлинности, – честно отвечаю я. Не удивлюсь, если все, от сережек до джинсовых шортов, окажется дорогим и дизайнерским.

      – Классный пирсинг, – кивает она на меня. – Выглядит мило. Особенно с твоей прической. Типа такой панк-рок. Полный улет.

      – О-о… – Я улыбаюсь во весь рот, польщенная комплиментом. А еще чувствую облегчение: сделала пирсинг и подстриглась не напрасно. – Спасибо.

      Внезапно раздается многозначительное покашливание, мы поворачиваемся и видим учителя, который стоит со скрещенными на груди руками и хмурит седые брови.

      – Девушки, вы вообще в класс заходить собираетесь?

      – Это Мэдисон, – произносит Тиффани бодрым, веселым тоном, хватая меня за руку, словно старую подругу. – Она новенькая.

      – Ах, вот оно как. Что ж, Мэдисон, – обращается учитель ко мне, – давай не будем в первый же день портить о тебе впечатление прогулом уроков?

      – Простите, – тихо отвечаю я, слегка пригибая голову. Я не получала замечаний в Пайнфорде – но, опять же, я там почти ничего не делала. Но мне не хочется в этом году брать за правило раздражать учителей, пусть даже я – новая Мэдисон.

      Класс гудит, как встревоженный улей, и шум слегка затихает, когда я в сопровождении Тиффани появляюсь в дверях. Вопреки моим ожиданиям, это не превращается в мерзкую многозначительную паузу. Никто не пялится, не обсуждает шепотом, не ухмыляется. Просто в разговорах наступило затишье: люди смотрят на меня и гадают, кто я такая. Самое неприятное, что на меня все глазеют; от этого сердце болезненно колотится о ребра. Но затем гул голосов возобновляется, и я перестаю быть центром внимания.

      – Тифф! Сюда! – звонко окликает мою спутницу какая-то девушка, и, оглянувшись, я вижу, как