Личный враг Бога. Михаил Кликин

такой тесноте даже пытаться вытащить клинок – безнадежное дело. Убежать также невозможно. Глеб прикинул, далеко ли до ворот и, тронув за плечо впереди стоящего, сказал:

      – Я сейчас вернусь.

      Тот равнодушно кивнул, даже не посмотрев, кто к нему обратился.

      Они продрались сквозь толпу и вывалились на поросшую жесткой травой обочину дороги.

      – Вот и молодец, – сказал верзила, поигрывая ножом. – Я мог бы пришить тебя прямо там, но боялся, что тебя сразу затопчут. Давай-ка меч, парень.

      Глеб беспомощно огляделся. Никому до них не было дела.

      Верзила выглядел опасным человеком. Значительно более опасным, чем неповоротливый Кинг-Конг в деревне.

      – Давай, не мешкай.

      Стоило ли рисковать?

      Глеб взялся за рукоять меча, потянул вверх, высвобождая клинок из ножен, еще не решив: бросится ли он сейчас на грабителя или же просто отдаст ему свое оружие.

      Верзила протянул руку, и на его указательном пальце ослепительно блеснул бриллиантом массивный перстень. Глеб успел увидеть замысловатую вязь мелких рун на золоте украшения.

      Блеск кольца заметил не только Глеб.

      – Что тебе надо от парня? – раздался новый голос, вроде бы даже знакомый.

      Верзила сразу сник. Его нож, сверкнув лезвием на прощание, незаметно куда-то спрятался.

      – Ничего, Апостол.

      – Ты даже знаешь мое имя? – хмыкнул человек, вклиниваясь между Глебом и верзилой. Глеб узнал эту спину, и косолапую походку, и голос. – Значит ты знаешь и то, что мне от тебя надо.

      – Что?

      – Я видел это у тебя на руке. Занятная вещица. Дай-ка взглянуть мне на нее еще раз.

      – Но… – Верзила сник еще больше. – Послушай, Апостол… Хочешь, я заплачу тебе?

      – Видимо, ты все-таки плохо меня знаешь. От Апостола нельзя откупиться.

      Задвинув клинок в ножны, Глеб отступил в сторону, продолжая наблюдать за развитием событий.

      – Хорошо. Я отдам его тебе. Только спокойно… – Верзила зачем-то полез в карман штанов, и вдруг резко отскочил назад, широко расставил ноги, раскинул руки с невесть откуда взявшимися кинжалами, пригнулся. Он был похож на паука.

      Апостол даже не шевельнулся, меч его по-прежнему находился в ножнах у бедра.

      – Отдай добром! – склонил он голову.

      – Возьми! – прошипел верзила и бросился на врага.

      А потом… Глеб толком не успел увидеть движения, просто оказалось, что Апостол стоит выпрямившись и держит в руках свой меч, опустив его острием к земле. И верзила, разрубленный практически пополам, от плеча до пояса, валится на пыльную колючую траву. И кровь хлещет из страшной раны…

      Глеб отшатнулся.

      Апостол вытер клинок об одежду поверженного противника, убрал меч, наклонился, снял перстень с руки убитого, повертел его в пальцах, любуясь игрой света на гранях кристалла, разглядывая руны. Затем надел перстень на мизинец левой руки, обернулся и увидел Глеба. Посмотрел на ножны, на рукоять