Осторожно, злая инквизиция. Яна Ясная

– и я поверю, что благословенную инквизицию волнуют мои неудобства!

      Закатывать глаза не стала, но всем лицом дала понять, сколько у меня доверия к таким его словам. Но завтра – так завтра, я не спешу. И так ночь-полночь, а меня еще вся Ксюша не обихожена.

      И с этой мыслью я поплыла в направлении спальни, чтобы оттуда перебраться в ванную, но спохватилась: я что-то забыла.

      Ах да, у меня же гость!

      Выдернула из стопки в шкафу свежее постельное и с мстительным удовольствием запустила им в инквизитора: не проклятие, а все равно приятно.

      Объявила:

      – Постелишь себе здесь, – я неопределенно покрутила кистью, показывая, что ничуть не стесняю его в выборе места и он может расположиться где угодно: на диване, в кресле, на полу… – Захочешь жрать – найди что-нибудь на кухне.

      Ай да я!

      Ай да хозяечка!

      Ну все, долг гостеприимства исполнен.

      С этой приятной мыслью я уплыла в направлении своей комнаты, чтобы услышать, как отец Власий за моей спиной иронично подал голос:

      – Какая благодарная женщина!

      – Традиционалистка! – с интонацией «это все объясняет» сумничал не-брат Максим.

      Расслабляясь после тяжелого дня в ванной в ароматной пене, сквозь томную негу и блаженную усталость я спустя некоторое время услышала, как мой гость шерудит на кухне. Он действительно захотел жрать, пошел и нашел.

      Я кусала губы, чтобы задавить смех и согнать улыбку, расползающуюся против воли до ушей: на-а-аглы-ый!

      Классный.

      Когда я закончила отмокать и перебралась в спальню, инквизитор работал.

      Когда я, совершив ежевечерние пляски с бубнами вокруг женской красоты, укладывалась спать, он работал.

      И только когда моя кровать прогнулась под дополнительным весом и в темноте меня обдало жаром чужого тела, я поняла, что работа закончилась.

      Замерла, не разворачиваясь к нему, но и не прогоняя.

      Мужская ладонь легла на мое бедро. Сжала тонкий батист простынки – и немного меня под ней, и я сглотнула от окатившей меня горячей волны.

      Ткань неспешно, неторопливо поползла по коже, чтобы быть откинутой в сторону.

      Я замерла. Сердце колотилось в горле, разрываясь от нетерпения, предвкушения и – черти меня раздери, если я знаю почему! – страха.

      Я, замерев, лежала на боку, не смея шевельнуться, не чувствуя прикосновения позади, но всей спиной ощущая присутствие.

      Когда на голую кожу легла инквизиторская рука, это было как удар молнии.

      Он сжал бедро, огладил круговым движеним. Снова сжал.

      Я закусила губу, чтобы не закричать: темнота моей комнаты, жар летней ночи, с которой больше не справлялся кондиционер, его молчание, мое согласие – вся эта ситуация обострила до предела ощущения. Я вся стала – единый нерв, и этот нерв дрожал от нетерпения.

      Он просто гладил меня по бедру, а у меня плавились кости и готово было выпрыгнуть из груди сердце.

      Рука скользнула ниже, пальцы погладили живот, очертили вокруг пупка – мой пульс стек поближе к этим пальцам, предатель, и толкался в них, напрашиваясь на ласку.

      Пальцы