Осторожно, злая инквизиция. Яна Ясная

добытый с боем номер, дождалась спокойного и уверенного «Алло» низким голосом…

      Свет включать я не стала, наоборот, в приступе черной меланхолии вырубила витрины, набулькала коньяка в кофе в пропорции один к одному в честь малой победы над Орденом и предавалась ненависти к человечеству.

      Не-брат Максим явился красиво: окутанный щитами, втек в помещение магазина, похожий на тень, и сила заклинаний, сконцентрированных на мужских пальцах, отозвалась ломотой в зубах.

      И куда быстрее, чем ожидалось: я и кофе допить не успела.

      – Ксения Егоровна! – мое имя прозвучало у него бранно и с оттенком облегчения.

      – Добрый вечер! – отсалютовала я ему кружкой.

      А те времена, когда я пила кофе из «правильных» чашек размером с наперсток, давно прошли, и ароматы натурального кофе и доброго алкоголя, перебивающие даже привычный запах благовоний, вокруг себя распространяла кружка чуть меньше полулитра.

      В свете уличных фонарей, падающем сквозь витрину, дознаватель проявлялся ме-е-едленно. Тень стекала с него, открывая взору тускло светящийся орденский медальон на ах-какой-груди, фонящие силой кольца и безупречный (у меня, по крайней мере, ни единого упрека не нашлось!) костюм.

      – Ксения Егоровна! – повторил он.

      В этот раз облегчения в голосе было меньше, а раздражения больше.

      Ну, извините!

      Когда я закончила лаяться с вашей (и нашей!) дивной инквизицией, я была зла и уже не уверена, что хочу с ней сотрудничать.

      Дело к ночи, день был мерзкий, я устала… а тут еще он со своим бархатным «Алло!».

      Ну и кто меня после этого осудит за то, что я просто рявкнула «Срочно приезжай в магазин!» и бросила трубку?

      – Я ожидал, что вас здесь захватили в заложники, как минимум, – многоуважаемый Максим, похоже, был готов осудить.

      Пф. Пекли мы таких в печке, едали таких с хлебушком!

      На мое «Пф!», он ничего не ответил, молча изучая темноту торгового зала.

      Он что, видит, что ли? Я аккуратно убрала ноги со стола и села пристойнее. Пиджак так и остался валяться на стойке, а туфли – где-то на полу, надеюсь, хоть их не видно.

      И вообще, я здесь хозяйка, как хочу, так и сижу!

      – Ксения Егоровна.

      В этот раз получилось устало, и я дернула плечом:

      – На стойке, верхний лист.

      Он пробежался взглядом по листку быстро.

      – Вы считаете, что она может быть четвертой погибшей.

      Я кивнула, хоть вопроса его интонации и не содержали.

      – Она была одаренной?

      Новый вопрос логически вытекал из предыдущего. Я кивнула.

      – Инициированной?

      Снова кивок.

      – Вы были знакомы?

      – Я бы не назвала это знакомством. Но да, мы друг друга знали. Картовская Наталья, жила здесь недалеко, на Торцевого, у нее было что-то вроде магического салона на дому, «Снимаю сглаз, вешаю на уши».

      – Ксения Егоровна, – серьезное, сосредоточенное лицо не-брата Максима мне категорически не нравилось.

      То есть само-то лицо мне