Жил-был хам. Валерий Аронович Голков

неправ. Уже заканчивая институт, Вася резво перескочил из комсомола в партию, которая за неимением других претендентов несла на себе тяжелую ношу – быть умом, честью и одновременно совестью той нашей эпохи, оставив без всей этой триады остальных ее современников. Вскоре, правда, выяснится, что тяжесть окажется непосильной – слишком много Вась затесалось в ряды.

      Окончив институт, Вася по протекции был «распределен» в одну из контор, подведомственных папиному учреждению, на должность начальника отдела, который занимался то ли экспортом какого-то оборудования, то ли его импортом, и по роду службы имел дела с поставщиками и потребителями этого экспорта-импорта. Перед одними умело заискивал, другие заискивали перед ним. Последним можно было хамить, что Вася и делал, используя богатый опыт. Упустить такую возможность он не мог – привычка превратилась в рефлекс на безответность и беззащитность жертвы. «Вас много, а я один», «подождешь, не барин», «я что, должен всех помнить?», « не нравится – ищи других (покупателей, поставщиков, дураков)», «ну ты дятел», «да пошел ты…» – это малый перечень из служебного лексикона нашего персонажа, не требующий времени и работы мозга. Часто использовались и более изощренные приемы – тут Вася подключал интеллект и глубокомыслие. Не ответить на письмо или ответить не по существу, но строго в рамках упомянутого уже рефлекса; спрятать в условиях договора двоякое толкование, чтобы не отвечать за его неисполнение; тянуть время, не подписывая документ; нарушить сроки оплаты и т. д. и т. п. – все это проделывалось с теми, от которых не исходила опасность получить по морде в широком толковании этого выражения. Особенно доставалось от Васиного рефлекса подчиненным, поэтому надолго в его отделе никто не задерживался. С подчиненными женского пола он общался подчеркнуто вежливо, но было в этом что-то такое, от чего дамы сильно напрягались и даже симпатичные становились некрасивыми. Дело в том, что вежливость длительная Василию Петровичу была некомфортна и в любой момент могла обратиться в полную свою противоположность. Нина Ивановна, говорил он секретарше, будьте любезны, приготовьте мне кофе, пожалуйста. Да шевелись быстрей, черепаха, не видишь – тороплюсь. Смена интонаций была настолько внезапной, что принесенная чашка звякала о блюдце и проливала напиток. После этого вербальная форма общения с секретаршей заканчивалась и начиналась невербальная – начальник кривил губы, закатывал глаза и отворачивался, что должно было означать: Вы свободны, уважаемая Нина Ивановна, большое спасибо. А на самом деле означало: пошла вон, дура.

      Когда наступили 90-е, папа, умело используя властный ресурс, быстро разобрался, что сулит поголовная ваучеризация с последующей повальной приватизацией и акционированием. Он через директоров подведомственных предприятий стал скупать ваучеры и акции у работников этих предприятий, обалдевших и обезденежевших от стремительно свершившейся капиталистической революции, и вскоре стал владельцем,