Зеркала. Лика Горак

груди, как волны моря во время прилива заходили под тонкой батистовой тканью.

      Мост рухнул. Глыбы, вошедшие в воду потока, подняли тучи брызг, за ними пошёл девятый вал, в торжествующем шуме которого раздался звук, напоминающий стон Альбины Вадимовны.

      Светлане Ивановне, которая тоже питала слабость к «цыганочке» и тоже умела её танцевать, (не хуже артисток самодеятельных театров), в триумфальном танце цыганки-примы, досталась скромная роль плясуньи второго плана, и эту роль она нарочито-сдержано исполняла. Однако она мгновенно просекла ситуацию, что «прима» не может сама подняться с колен. Стремительно, впрочем, продолжая совершать танцевальные «па», она подлетела к подруге, картинно подала бедняжке руку, осторожно-настойчиво потянула на себя. Сильнее, ещё сильнее и, когда та была уже в положении «стоя», и стало ясно, что танец достойно завершён, а вокруг них слышались бурные несмолкаемые аплодисменты, на молодых женщин возраста героинь французского классика напал, наконец, настоящий хохот.

      * * *

      Альбина Вадимовна лежала в кровати, мечтала о кофе и вспоминала вчерашнее. Как хохочущие, они прощались на автобусной остановке. Как от смеха она никак не могла влезть в автобус. Как долго ещё улыбалась, до самой своей остановки. Даже пассажиры, глядя на неё, улыбались себе: вот ведь хорошо бабе. Потом ехала в лифте и нагло пялилась на себя в зеркало (лифт был с зеркалом и свет не очень ярким) и строила ему рожи.

      «Дура, ещё рожи строила», – неожиданно осудила себя Альбина Вадимовна.

      Как, зайдя домой, долго ещё остывала от триумфа. А триумф был, ведь цыганочка – её конёк.

      «А я ведь блистала… – снова подумала Альбина Вадимовна, – Как когда-то… Господи, как хочется кофе, надо вставать».

      Но легко сказать – вставать. Голова тяжёлая, как с серьёзного похмелья, глаза заплывшие, трудно открываемые. Но похмелье было не от двух рюмок коньяка. Просто за триумф надо платить. За него она платила всегда, и вчера не было исключением. Потому что эйфория, это такое состояние, которое склонно переходить в свою противоположность, по крайней мере в её случае.

      Поначалу возбуждённый, далёкий от реальности, мозг Альбины Вадимовны подбрасывал ей вполне оптимистические, хотя и расплывчатые образы красивой, всё ещё молодой, чуть-чуть только в возрасте, женщины. Образы проплывали, конечно, в её зеркалах. Она даже движения танцевальные – «очи чёрные» – в них проделывала. Но вспомнила некстати, как не смогла встать там, на площадке, как чуть не опозорилась. И опозорилась бы, если бы не Света. Почему-то на этот раз смешно не показалось. Нет, показалось смешно… а ещё глупо: старая дура, а туда же.

      «Точно, дура!» – и сейчас согласилась с собой вчерашней Альбина Вадимовна.

      «Всё, это внутренний голос заныл», – сказал ей внутренний голос вчера. И надо же было именно в этот момент Альбине проходить мимо коридорного зеркала. Уже не особо желая этого, машинально, она заглянула в него. И… остолбенела, настолько