Алиса. Рабство в Сети. Елизавета Воронина

никто ничего не скажет. Да и свои тоже привяжут языки. Будут завтра обсасывать те скандалы, которые им позволят. Корпоративная этика, Оля. Знаете, что это такое?

      Жуковская молча кивнула.

      Под шквал аплодисментов и радостные крики у нее за спиной проходил по живому коридору очередной очень важный гость.

      Киев – Луцк. Октябрь 2010 года

      Предложение остановиться дома у родителей Ольги коллеги отмели сразу и категорически.

      Отчасти Жуковская их понимала. Вежливый отказ не означал, что польские коллеги игнорируют законы традиционного украинского гостеприимства. Бывая в разных городах, как по долгу службы, так и по личным делам, Ольга тоже старалась селиться отдельно. Даже если там у нее обитали университетские друзья, родственники, родственники друзей или просто знакомые, она не спешила пользоваться ответным приглашением и стеснять людей, пусть и на одну ночь.

      И дело вовсе не в желании вести какую-то разнузданную ночную жизнь, предполагавшую появление под утро в компании случайного нетрезвого знакомого. Наоборот, Жуковская вполне отдавала себе отчет в том, что к тридцати годам сформировалась в довольно консервативную, не слишком открытую личность. Да, журналистика, которой она занималась профессионально, предполагала прежде всего открытость, наличие широты взглядов, отсутствие комплексов, готовность принять, чтобы понравиться собеседнику, иную точку зрения, при этом не отказываясь кардинально менять свою. Однако Ольга и здесь нашла приемлемый для себя выход: выбрала себе не слишком экстремальную, на первый взгляд скучноватую деятельность, зато работать надо было не с людьми, а больше – с текстами. При этом применять способности анализировать, раскладывать соображения по полочкам, делать, возможно, не всегда правильные, но в любом случае нудные и логичные выводы.

      Впрочем, период жизни, отданный работе в системе социальных служб, при сильном желании с ее стороны, по ее собственной инициативе, вполне мог если не кардинально изменить Ольгину сущность, то уж наверняка внести коррективы в ее внутренний мир.

      Ведь без прямого общения с живыми людьми, которых переполняли эмоции, и чаще всего не слишком позитивные, вариться в огромном бурлящем социальном котле было просто невозможно. Так и пойти ко дну недолго.

      Оля понемногу, шаг за шагом, училась не только выслушивать и понимающе кивать, но и в самом деле понимать, проникаться чужими бедами, делать нужные выводы. Опыт она приобрела бесценный. Только вот ее совершенно, как говорят, не характерная для женщин склонность к системности, порядку и анализу не была в полной мере применима к происходившему вокруг.

      Именно потому Жуковская сменила род занятий. Реально, ощутимо помочь сотням заплаканных, рано постаревших, потерявших всякий интерес к течению жизни людей она не могла. А выслушивать, записывать и что-то обещать без надежды на выполнение обещаний Оле не позволяла совесть.

      Нежелание вести вечерами напролет необязательные, ни к чему не обязывающие