Провидение. Кэролайн Кепнес

она. – Татушка у тебя на шее смотрится глупо, и Джон первым тебе бы об этом сказал. И если он хотя бы наполовину такой, каким ты его расписываешь, он бы сказал еще, что выглядишь ты дерьмово.

      В художественном классе полегче. Здесь меня не знают, здесь на меня не обращают внимания, здесь всем нравится, что я стараюсь не выделяться.

      Рози Ганеш вырывает волосок на щеке.

      – Есть. Ты только посмотри на эту мерзость.

      Рози Ганеш – фрик. В город она приехала в прошлом году и живет с отцом и кучей кур. У нее пирсинг, она без ума от Йена Зиринга и носит футболки с его физиономией. Все ее закидоны совершенно бессмысленные и ни во что цельное не складываются.

      – Хочешь сделать настоящую татушку? – спрашивает она.

      – Но их делают только тем, кто достиг определенного возраста.

      Рози ухмыляется. У нее не хватает одного нижнего зуба.

      – На выходные приезжает моя тетя. Со своим бойфрендом.

      Смотрю на нее непонимающе.

      – И что?

      – Этот ее бойфренд – татуировщик. Инструменты у него всегда с собой. Так хочешь настоящую?

      За обедом мама замечает, что я что-то замышляю. Папа теперь совсем другой, как будто боится меня.

      – На случай, если вы, девочки, хотите побыть одни… – Он забирает свою тарелку.

      – Нет, пап, – говорю я. – Можешь остаться.

      Он смотрит на маму. Она кивает. Со мной они обращаются так, словно я только что вернулась домой из психушки и могу в любой момент начать бить лампы. Им не нравится моя одежда, не нравится, что я никогда не улыбаюсь.

      – Ну вот, – говорю я. – Моя подруга Рози попросила, чтобы я переночевала у нее в этот уик-энд.

      Папа поперхивается колой.

      – Ух ты. Здорово. Кто такая Рози?

      – В этот уик-энд? – с безразличным видом интересуется мама. – Но у тебя же аквапарк.

      – Я не поеду.

      Мамино сердечко практически шлепается на стол. Шмяк.

      – О… Но разве вы не едете всем классом? Я, кажется, и разрешение уже подписала?

      – Да. Но ведь это не обязательно.

      – Но все же едут.

      – Не все, – говорю я, и это ложь. Едут все. Даже детишки. В школе это большое событие, что-то вроде ритуала посвящения.

      Мама качает головой.

      – Ты знаешь, что я скажу.

      – Ты не обязана ничего говорить.

      – Хлоя, дорогая, ничего хорошего из твоего протеста против всего, что приносит радость, не выйдет.

      – Это всего лишь дурацкий аквапарк с вонючей водой. Ты же сам знаешь, пап, что так оно и есть.

      Он кивает.

      – Никто не обязывает тебя лезть в воду. Но в том, что говорит мама, есть смысл.

      Ну вот, еще одна лекция. Все это я уже слышала много раз. По мнению мамы, лучшие мероприятия те, на которые идешь против собственного желания. Папа же считает, что поездка на автобусе уже сама по себе пойдет мне на пользу.

      Я беру свою тарелку и швыряю ее в стену. Раньше ничего подобного я не делала. Тарелка не разбивается. Нет ни красного соуса, ни разлетевшихся капель, только пятнышко от картофельного пюре.