Фатум. Алексей Крупенков

меня в какой-то экстаз или возбуждение. Я их ненавидела и любила. – Раиса говорила сквозь улыбку и смех. – Но они боялись этого. Я не помню, чтобы как-то проявляла свои чувства к ним, но соседская девочка перестала проявлять ненависть, я это чувствовала, но она стала шарахаться от меня по углам. Она стала бояться меня. Я не припомню, с какого момента.

      – С того момента, как ты зажала её в углу и пыталась поцеловать её в губы! – смеялся в голове её же собственный голос, переходящий в хриплый стон.

      – Я…

      – Раиса, вас мучают голоса? Вы опять их слышите?

      – Да, я не могу говорить. Они меня сбивают. Я… я, кажется, пыталась её обнять. Показать, что я не причиню ей зла. Показать как-то своё доброе отношение к ней. Или что-то в этом роде.

      – Вам неловко об этом говорить?

      – Ха-ха-ха! Неловко? – кричал женский голос. – Да посмотрите на неё, щёки раскраснелись, у этой тёлки сейчас течка начнётся! Ха-ха-ха!

      Раиса кулаками закрыла уши, забормотала какую-то неведомую мантру и замотала головой. Собеседник понял, что лучше пока не беспокоить её. Через минуту она опустила руки и с лёгкой улыбкой продолжила:

      – Мне неловко это говорить, но эти голоса сопровождаются странным возбуждением. Сексуальным возбуждением… Я хочу всех и вся. Но я бы никогда не причинила вреда ребёнку.

      – Да какой вред? Это был не ребёнок! Ей уже стукнуло восемнадцать! – Голос в голове изменился, это была уже не молодая женщина, а старик.

      – Я боролась как могла с этими голосами, врачи говорили, что это нормально. Всегда бывают обострения, особенно в переходные времена года. И когда это происходит, то надо лишь приехать в стационар. Я не могла. Я никогда не могла доехать до больницы сама. Голоса угрожали мне и кричали так, что я не могла сосредоточиться. А ещё они научились… – здесь она начала растягивать слова, как на старой зажёванной плёнке, – они… хо-те-ли ме-ня убить. О-дин ра-аааз дааа-же поколотиииили ме-ня! С ними всегда было страшно. – Она то быстро тараторила, то тянула слова. – И да, соседская девочка была уже не девочка. Она была достаточно взрослым ребёнком. Подростком. Однажды она стучала мне в стену без конца. Знаете, такой мерный и продолжительный стук. Тук-тук-тук… Он капал мне прямо в мозг. Тук-тук-тук… Я сидела на диване и в такт этому звуку раскачивалась. Я боялась такого состояния. Он одновременно и за-во-ра-жи-вал меняяяяя и-и-и убивал. Я резко выскочила в коридор, там стояла она. Всем своим гадким видом показывала: «только попробуй меня тронуть!» Я сделала шаг вперёд, и этот… её отчим. Он выскочил из-за угла. Больной ублюдок. Стал бить меня и кричать. Он был безумцем. По вечерам пил коньяк, музыка грохотала на всю квартиру. Меня трясло от неё. Какие-то бесы орали из этих колонок, и эти ужасные скрипы гитар… Он бил меня под ритм этой треклятой музыки, пока у меня что-то не хрустнуло. Может, он испугался, а может… Кит пел в синем океане, по глади зеркал отражался стон в небо… Кит над этим всем…