Воплощенная мечта. Галина Кимстач

и повсеместное женское пьянство, и суицид.

      – Как мне тебя жалко! – всхлипнула Анька.

      Она даже не заметила, что сказала Татьяне "ты".

      – А уж как мне себя жалко было, кто бы знал. Но ты не расстраивайся, это все давно в прошлом, это еще двенадцать лет назад произошло.

      Анька с изумлением посмотрела на Татьяну.

      – А мне, между прочим, одиннадцать с хвостиком…

      Татьяна ахнула.

      – Одиннадцать? Как же так?! Как это я умудрилась до сих пор не спросить, сколько тебе лет? Ты ведь такого маленького роста, я думала, тебе и девяти еще нет. Это что же получается?

      – То и получается. Ты моя генетическая мать, получается, а моя линия жизни в этом мире начиналась, но оборвалась еще в стадии эмбриона.

      И тут с Татьяной случилась истерика. Она схватилась за голову, вцепилась в волосы и выдрала каждой рукой по здоровому клоку. Потом она с такой силой несколько раз стукнулась головой об стену, что тут же на лбу у нее вскочило несколько багровых шишек.

      – Танюшка, перестань, пожалуйста! Все равно ничего не изменишь, – уговаривала ее Анька.

      В своем мире Танюшкой Аня называла мать в минуты приступов телячьей нежности.

      Татьяна продолжала выть, раскачиваясь из стороны в сторону и время от времени стукаясь головой об стену. Тогда Анька налила в кувшин воды из-под крана и окатила Татьяну.

      – С ума сошла?! Холодно ведь!

      Но истерика прекратилась, и Татьяна отправилась в ванну вытираться и переодеваться в сухое. Вернулась она почти спокойная, только очень бледная, и на покрасневших глазах еще блестели слезы.

      Аня подала ей стакан.

      – Вот, выпей валокординчику, пожалуйста.

      – Тут валокординчик твой не поможет. Лучше водки принеси из бара.

      – А водки нет. Я ее всю в унитаз спустила.

      Татьяна сначала хотела разораться: мол, какое ты имеешь право в чужом доме распоряжаться, дорогой продукт уничтожать, но вовремя остановилась, сосчитала в уме до десяти и рассмеялась.